Авторы сказок «Отогидзоси» с дидактической целью внесли в них много поучений в буддийском духе. Герои то и дело рассуждают о предопределении и карме, но это обычно готовые религиозные формулы, своего рода поговорки.
В конце прошлого века писатель Ивая Садзанами выпустил книгу «Сказки Японии» («Нихон мукаси банаси»). Старинные японские сказки в превосходной художественной обработке Садзанами имели большой успех не только у себя на родине, но и за рубежом. Книга «Сказки Японии» была переведена на многие языки мира, в том числе и на русский[5].
В послевоенные годы известный драматург Киносита Дзюндзи создал ряд популярных пьес на темы японских сказок. Особенно большой успех имела одна из них о девушке-журавле («Юдзуру», в русском переводе «Журавлиные перья»)[6].
Японские сказки – это мост, перекинутый в глубь далёкой старины, и тот, кто пройдёт по этому волшебному мосту, узнает, в каких трудах, муках и радостях рождалась нынешняя Япония.
Сказка в Японии – это отдых после трудового дня. «Если днём рассказывать, то мыши будут смеяться», – говорят в некоторых деревнях.
И в самом деле, что может быть приятнее, чем, сидя зимою вокруг зажжённого очага, слушать целый вечер то смешные, то увлекательно-волшебные предания старины.
В честь этого обычая книга и называется «Десять вечеров».
В. Н. Маркова <1965>
Вечер первый
Где свету конец?
В старину, в далёкую старину, захотелось однажды птице-карёбинге1 полететь туда, где свет кончается. Покинула она свой родной остров Танэгасима и понеслась, как стрела, над открытым морем.
Семь дней, семь ночей летела карёбинга, на восьмой увидела высокое дерево с одной-единственной веткой. Поднималось оно прямо из морской пучины. Отдохнула карёбинга на этом дереве и снова пустилась в путь.
Ещё семь дней, семь ночей летела она над волнами, – и что же: высится над морем второе такое же дерево! Опустилась птица на ветку, сложила свои усталые крылья.
Вдруг послышался голос из моря:
– Это кто там сидит?
Захлопала карёбинга крыльями от испуга.
– Я – птица-карёбинга. А ты сам кто?
– Ва-ха-ха-ха! Я – морской омар!
Думала карёбинга, что сидит на дереве, а оказалось: это ус громадного омара. Ещё сильней она крыльями захлопала.
– А-ха-ха-ха, – засмеялся омар, – здесь равнина великого моря, я на ней и живу. А ты куда путь держишь?
– Лечу искать, где свету конец.
При этих словах омар ещё круче изогнул дугой свою спину и захохотал громче прежнего:
– У-ва-ха-ха-ха! Брось ты эту глупую затею. Хочешь конец света найти, а семь дней, семь ночей летела от одного моего уса до другого. Ва-ха-ха-ха!
Раскрыла карёбинга клюв от удивления. Не стала она больше искать конец света и вернулась, опечаленная, на свой родной остров Танэгасима2.
А омар, напугав карёбингу, развеселился и думает:
«Я сам найду конец света».
Поплыл омар. Изогнётся кольцом и прыгнет. Изогнётся и прыгнет. За один прыжок целую тысячу ри3 покрывает.
Семь дней, семь ночей плыл омар. На восьмые сутки выбился он из сил. Вдруг видит он: зияет в море большая пещера. Забрался омар в неё отдохнуть. Отдохнул и опять поплыл большими прыжками. Что ни прыжок – тысячу ри за собой оставляет.
Так прошло ещё семь дней, семь ночей, и увидел он снова пещеру в океане. Забрался в неё и, притомившись от долгого пути, заснул крепким сном.
Вдруг раздался громовой голос. Вздрогнул омар от испуга.
– Ты кто такой, негодяй? Как смел в мою ноздрю забраться? Отвечай, а не то убью!
Собрался омар с духом, зашевелил длинными усами.
– Я – морской омар. А ты кто такой?
– Ва-ха-ха-ха! Я – морской скат. Ты куда путь держишь?
– Конец света ищу.
Заколебалась пещера, заходила ходуном, как от землетрясения.
– У-ва-ха-ха-ха! Дурацкая затея! Ведь ты плыл семь дней, семь ночей от одной моей ноздри до другой. Вот тебе мой совет, малютка, возвращайся-ка ты обратно.
Заворчал омар про себя, выдувая пену клубами, но вдруг повернул обратно и быстро скрылся из виду.
Пришла теперь очередь ската. Подумал он: «Я такой большой и сильный. Нет для меня невозможного! Кому же найти конец света, как не мне!»
И пустился в далёкий путь. Семь дней, семь ночей плыл он без отдыха.
На восьмой день засверкало под ним морское дно и выступил из моря белый песчаный берег, гладкий и мягкий. Отдохнул на нём скат и снова в дорогу. Ещё семь дней, семь ночей он плыл, и вот снова открылся перед ним берег, такой же белый и ровный. Задремал усталый скат на берегу сладким сном. Как вдруг раздался такой громовой голос, что всё море всколебалось и заходило бурунами:
5
* Садзанами Сандзин. Нихон мукаси банаси. Сказания древней Японии. Перевод с японского с примечаниями В. М. Мендрина. С.-Петербург: издание А. Ф. Девриена.
6
** Киносита Дзюндзи. Журавлиные перья, перевод с японского И. Львовой («Театр», 1955, № 12).