Дэрроу думал, что ее исцелят в Антарисе. Он помнил Антарис мирным местом, полным песен, света и исцеления. Но для нее тут было не так.
— Кэл! — тихо позвала Мика. — Она проснулась.
Калвин бросилась к Марке, сжала ее нежную морщинистую ладонь.
— Матушка?
Марна что-то прошептала, но так тихо, что Калвин смогла уловить лишь пару слов:
— Нет времени… тайны… мое наказание.
— Нет, Матушка! — яростно зашептала Калвин. — Вы всегда учили, что Богиня не карает… — она замолкла. Разве она в отчаянии не считала свою потерю наказанием от Тарис? Но Марна всегда учила их знать любящую Богиню, чьи поступки загадочны, но не жестоки. Калвин погладила тонкие шелковистые волосы.
Марна медленно и с дрожью подняла руку и коснулась длинной косы Калвин.
— Не горюй, дитя… по утерянному.
Калвин сморгнула слезы. Так Марна знала. Давно ли?
Губы Высшей жрицы двигались:
— Теперь ты живешь во тьме, но тьма пройдет, ночь кончится… и зима станет весной. Сломанное… снова станет целым.
Калвин молчала. Холодные пальцы Марны коснулись ее руки, напомнив исцеляющее прикосновение Халасаа. Но не все можно было исцелить, не все зимы заканчивались весной. Может, эта зима не закончится.
— Матушка, прошу, скажите! — прошептала она. — Что за Десятая сила?
— Найди Колесо, — слабо сказала Марна, Калвин пришлось почти прижаться ухом к ее губам. — Время песни… и время тишины… Научись… слушать.
— Да, Матушка.
— Мы поем, но и о нас поют, — прошептала Марна. — Доченька, Богиня поет мне, — она закрыла глаза, вздохнула, словно убрала тяжкий груз с плеч после долгого пути.
Калвин потирала холодную ладонь Марны.
— Матушка? Прошу, скажите…
— Калвин! — голос Урски был резким. — Назад! Не хватало еще тебе заболеть.
Калвин резко отпустила руку Марны. Плащ и волосы Урски были в снегу, ее лицо порозовело от холода. Она опустилась на пол и осторожно коснулась лица Марны рукой в перчатке.
— Тарис шепнула мне, что это будет сегодня! Богиня забрала свою дочь.
Урска скрестила руки Марны на груди, коснулась ее лба, горла и сердца. Даже когда Урска расплела ее волосы и запела скорбную песнь, Калвин не верила.
Мика со страхом на лице коснулась ее плеча.
— Она мертва, Кэл?
— Она… ушла к… — голос Калвин застрял в горле. Она повернулась без слов, и Мика обняла ее. Калвин сжала ее, слезы промочили тунику Мики. Ей хотелось, чтобы ее так держал Дэрроу. Траут неловко похлопал ее по спине. — Нет, нет! — вырвалась Калвин. — Я должна помочь петь.
Дрожащими руками Калвин распустила свои волосы, и они упали вокруг ее лица. Низкая и скорбная песнь слилась с воем бури снаружи, Урска и Калвин выражали уважение к Марне. Урска прочла молитву для мертвых, сцепив ладони перед собой. Она встревоженно хмурилась, словно говоря: это не мое задание, этого не должно быть.
Молитва была закончена, и Урска накрыла умиротворенное лицо Марны простыней.
— Она ждала тебя, Калвин. Она держалась до твоего возвращения, и она сказала, что должна была.
Калвин вытирала слезы, ее голос дрожал с детским возмущением:
— Но она ничего не рассказала! Не успела. Она хотела рассказать о Десятой силе, о Колесе…
Урска подняла руку.
— Шш! Я не учила тайные знания, мне нельзя это слышать, — строго сказала она. — То, что Матушка не рассказала, ты должна узнать сама, — морщины усталости на ее лице стали глубже. — Отойди, милая, — уже мягче сказала она. — Мне нужно укутать тело, — она цокнула языком. — Ни масла, ни савана! Наша Высшая жрица будет покоиться в простыни! Что с нами стало?
— Я помогу, — просила Калвин. — Прошу! — она глубоко вдохнула. Если Марна знала, то и Урска должна знать. — Мне не будет вреда. Я… уже не поющая. Я потеряла силы магии полгода назад в Меритуросе.
Урска смотрела на нее, уперлась рукой, чтобы не упасть.
— О, дитя, — тихо сказала она. — Бедняжка. Снежная болезнь?
— Нет. Не это.
— Тогда это работа меритурианца!
Калвин слабо улыбнулась.
— Нет, Урска. Я спела чары, что были сильнее меня. Это была не вина Самиса, а моя вина, — она сказала это и знала, что это была правда, и немного горечи в ней пропало. — Прошу, Урска. Я уже не жрица и даже не новичок, но я любила Марну. Позволь помочь.
Урска замешкалась. А потом сказала под нос:
— Да, тебе нужно поухаживать за ней. Если бы ты осталась, ты бы зажигала ее погребальный огонь и рассеивала прах под пылающим деревом.