— Не та ли барышня, которая любит цветы нюхать? С которой вы нагишом по нашему саду шлялись — племянница ребе? Помнишь, что мать говорила: лучше бы ты пошел по сроку в Сибирь… Умная женщина, мать твоя. Теперь я тоже так думаю.
Еще бы, я все помнил! По сей день я благодарен отцу, что он ее не послушал, отвел меня в Чор-Минор. Но, Боже мой, как он сам изменился! Неужели не видит, что ребе выводит меня отсюда, туда, к Калантарам, которые целый квартал в Иерусалиме отстроили, уводит к родной его крови не «бес на своих рогах», а ребе Вандал, как он и хотел! Мало того, ребе сделал меня евреем, улучшил мою породу… «Поздно, отец, я и сам изменился! Голодный теперь по пище духовной, я пойду за ребе куда угодно, как пес, как самый счастливый раб на белом свете!»
— Сначала упрятал тебя в медресе, потом привязал к этой стерве, своей племяннице, а теперь уводит в преисподнюю… Тоже мне, новый Мессия, новый Шабтай Цви[65]! «На крыльях орлов возвращу вас на родину!» — вот как сказано у пророков, вот что нам завещали пророки истинные, а не ложные. Дорога в Иерусалим не может проходить через ад, дохлое дело твой ребе затеял! Кто же за ним пойдет?
— Нет, на двух сумасшедших мы с Юрой похожи?
Марк повторил свой вопрос, а я ответил ему решительно:
— Ни в коем случае!
Хотя в эту минуту они походили именно на безумцев…
— Тогда я начну с конца! Начну с того, что нам совершенно точно известно, где упрятаны храмовые сокровища, — Марк стрельнул глазами на Джассуса и тихо предупредил меня: — Не вздумай только сболтнуть персу.
Тут я, признаться, пришел в восторг и взвизгнул. Возникло в памяти видение безумного Авраама Фудыма — его тоже влекли сюда исключительно храмовые дела, и с удовольствием приготовился слушать.
— Еще в России, несколько лет назад, Юре приснился сон…
Но Юра немедленно перебил:
— Так дай же я сам расскажу?! — И, получив от Марка согласие, стал продолжать глухим, капризным голосом вечно голодного человека: — Вещий, Иешуа, сон…
Юра поведал мне, как увидел себя однажды на странной незнакомой восточной улице. Все магазины и лавки были заперты. Был бледный рассвет, и улица совершенно пустынна, но что поразило его — улица эта сама запиралась на ворота.
— А между прочим, она находится в Старом городе! Едва я приехал в Иерусалим, как сразу нашел ее и узнал — действительно запирается на ворота.
Потом он услышал во сне отчетливый голос: «Камень, на котором стоишь, не сходи с него, сейчас ты увидишь…» Юра посмотрел себе под ноги: он действительно стоял на плите, и эта плита стала тихонько под ним гудеть. Она гудела и разгоралась внутренним странным огнем, но ноги ему не жгла. А гул из плиты все рос, все ширился, покуда не перешел в сирену, и Юре пришлось заткнуть себе уши — он звук этот не мог переносить уже! И снова услышал: «Прыгай!» — и сиганул в сторону. Плита развалилась, и он увидел лестницу в подземелье.
— Я и вошел туда, и увидел сокровища, а голос шел за мной и все объяснял. Голос сказал, что эти сокровища перепрятали наши левиты — им подсказали это пророки… На арке Тита мы тоже их видим, но это всего лишь культовые предметы! Сами сокровища лежат в подземелье, остались в Иерусалиме, и я запомнил там каждую вещь…
Тогда я спросил, а что они собираются делать, располагая столь потрясающей информацией? Пойдут к министру финансов?
— Израиль воюет, Израиль строится! Правительство за такой подарок вам ноги целовать станет… — И начал потешаться над ними: — Жмоты несчастные! Получили родину задарма: не воевали, не пролили за нее капли крови, забыли уже, что троглодитами были? С ходу в мечту свалились, в желанную нашим душам природу, нам каждый час благодарить надо Бога за эту судьбу. Ведь нет ничего значительнее родины у еврея, нет и не будет!
Красиво я все-таки говорил, черт меня побери, от всей души, от всего сердца — этим двум придуркам. Я даже сам себе нравился, гордился собой, что могу еще так.
— Э, нет, не так все просто, Иешуа, — отвечал мне сокрушенно Марк. — Ты, брат, взаперти сидишь, газеты не читаешь и радио не слушаешь… Да знать бы, что наше золото на оборону пойдет, на строительство, на сельское хозяйство, — о чем разговор, пожалуйста, все берите! Но эти шакалы сокровища наши растащут, виллы себе понастроят, в партийную кассу положат! — И снова забегал, терзая бороду растопыренной пятерней: — Нет, мы не собаки на сене, и наши сердца не зачерствели еще! Не зря именно Юре приснился сей вещий сон, ведь Юра как раз архитектор-монументалист… Памятник, вот что мы думаем и лелеем, — небывалое, грандиозное, на самой центральной площади. Таким, как ты, памятник — великим героям, тебе и твоим бухарцам! Всем нашим героям, кто из России…