— Дело, стало быть, спешное есть, — вздохнул Алмаз Иванович.
— Ну, может, не столько спешное, сколько важное, — кивнул Чистой, вытирая руки рушником.[9] — Помолимся да поговорим…
Поблагодарив Господа за трапезу крикнули Гришку, чтобы тот убрал со стола. А после того, как Котошихин сгреб всю посуду и протер столешницу, посольские чины принялись за дело. Бумаги, присланные из Константинополя-Стамбула, читались вслух самим дьяком, а потом перечитывались наособицу.
— Не густо примет-то Телепнев накопал, не густо… — вздохнул Назарий Петрович. — Лет, может, под тридцать, а может, чуть поболе… Волос черен, лицо продолговатое… Хм. Нет бы шрамы какие там на теле… Или пятна там, родинки. Как искать-то будем?
Алмаз Иванович читал грамотки более вдумчиво, посему первым нашел кое-какую зацепочку:
— А вот, Назарий Петрович, пишет Телепнев, что переводчик при посольстве, Зульфикар-ага, сказал, что сей самозванец по-турецки говорит чисто, но так, будто татарский язык вначале учил… И вот, еще… Хвастал оный самозванец, что в Польше бывал и язык польский разумеет, впрочем, обронил еще в беседе, что Москву тоже хорошо знает.
— Ну и что? — пожал плечами Чистой. — Ну, знает… И что с того, что знает-то? Чем нам это помочь-то сможет?
— Так подумать нужно, чем… — задумался Иванов. — Может, прикинуть, кто у нас такой умный-то может быть? Кто ж он таков-то — Иоанн Васильевич Каразейский-Шуйский?
— Ну так где тут зацепочка-то? — хмуро сказал начальник приказа. — Ну, то, что не Шуйский, — понятно. А Иван? Иванов-то у нас пруд пруди. А может, имя-то совсем другое… Из княжат или из детей боярских? Ну, из этих-то — вряд ли… Телепнев бы узнал.
— Может, из купцов? — предположил Унковский. — Купцы-то могут и языки хорошо знать. Как считаешь, Алмаз Иванович?
— Может, — согласился приказной дьяк Иванов, который и сам был из московских гостинодворцев. — Только что-то не припомню такого…
Алмаз Иванов задумался, но, не упомнив, кто из знакомцев мог бы подойти под описание вора, покачал головой.
— Может, из приказных? — предположил Унковский.
— Из приказных? — недоверчиво спросил Назарий Петрович. — Много ли приказных, чтобы по-татарски, по-турецки да по-польски говорить умели? Ну, по-татарски, положим, — принялся рассуждать думный дьяк, — многие знают да понимают. А по-польски? Тоже есть такие. А так, чтобы сразу да три языка? Наш ежели приказ взять, так и то — не более пяти-шести человек наберем. Грамотный да иноземную речь знающий? Вот я таких за двадцать лет службы не упомню.
— А Костка Конюхов? — вспомнил вдруг Алмаз Иванович. — Умнейшей головы мужик был, хоть и пьяница. Все грамотки, хоть русские, хоть иноземные, читал как Псалтырь. Пропал он, не то три, не то четыре года назад.
— Да нет, — покачал головой Чистой. — Не Костка это. Тому, сколько помню, и лет-то уже к полcта, да и приметы другие. Длинный он, сутулый, да и волос не черный. Он, помнится, весь уж седой был. Вроде бы спился да помер. А так… светла головушка была! Васята, а ты что скажешь?
— А что сказать? — спросил Унковский, которому было не впервой работать «гончим псом» Посольского приказа. — Среди беглых приказных надо искать. Сейчас возьму молодших подьячих да по приказам разошлю. Поспрошают, списки составят — всех, кто без вести пропал али в бега подался. Потом приметы их сверять будем… А вот Алмазу Ивановичу — в Разбойный бы приказ сходить. Пусть приказные тамошние посмотрят — нет ли у них кого похожих людей в розыске, с такими вот приметами. Мне-то могут и не сказать… Ну, чует мой нос, что что-нибудь там да должно быть — такое… такое… любопытственное. Может, где-нибудь да и всплывет рыбка-то наша…
— Ну, нашли чего? — с надеждой посмотрел Чистой на вошедших в палату дьяка Иванова и старшего подьячего Унковского.
— Вроде бы… — неопределенно ответствовал Унковский, вытаскивая из-за пазухи несколько грамоток.
— Ну садитесь да толком разъясните, — осерчал дьяк. — Почитай, цельную неделю по приказам лазили, так не тяните кота за хвост! Меня же нонеча боярин грозился к царю отвести, чтобы о деле потолковать…
— Алмаз Иванович, ты начнешь али я? — почтительно спросил Унковский.
— Ну, давай я вначале скажу, а ты — продолжишь, — предложил Иванов. — Пришел, значит, я в приказ Разбойный да попросил, чтобы рассказали — не было ли каких-нибудь с приказными происшествий? Может, пропадал кто, может — убили. Вначале-то они поворчали: мол, таких случаев в Москве — пруд пруди. Ну где ж им всех приказных упомнить? Каждый год бегут, кто — в Литву, кто — на Дон да на Запорожье. А уж мертвыми-то кажий месяц одного-другого находят. А я им тут приметы-то и обсказал… Старшой подьячий сразу тут вспомнил, что был у них мужик с такими приметами. Только вроде погиб мужик-то — года три назад пожар на Тверской случился. Может, помнишь, Назар Петрович?