– Ну, не может быть, чтобы все женщины делились на тех, кто страдает без секса, и тех, кто страдает от секса.
– Есть те, кто страдает без денег. Или потому, что муж пьет. Или потому что она хочет детей, а он нет. Все что-нибудь терпят, Ева. Жизнь – это череда компромиссов. Идеальных мужчин не существует. Но и идеальных женщин тоже.
– Эй! – Мне захотелось разбавить ее трагичный тон. – А как же я? Разве я не идеальна?
Я вскочила с кресла и повертелась, глядя на свое отражение в стеклах шкафа. Стройные ноги, тонкая талия, хорошая кожа… Лишние килограммы налипают с годами, конечно, гораздо быстрее, особенно зимой, но сейчас я в своей лучшей форме. Грудь небольшая, но упругая, ресницы длинные, причем свои, даже пухлые губы хороши без улучшений. И короткое каре мне очень идет, наконец я нашла свою прическу.
– Дорогая, тебе сколько лет? – Ирка сразу нанесла удар в нежную сердцевинку.
– Двадцать девять.
– Почти тридцать, дорогая. Все. Последние недели твоей молодости тикают. Для мужчин ты просто перестанешь существовать. Для них и двадцать – уже много, хотя приходится смириться, что свеженьких на всех не хватит. Но бабы после тридцати интересуют только мужиков после пятидесяти, и то самых завалящих.
– Ир!
– Что, неправда? – Она сощурилась.
– Правда… – Я упала обратно в кресло и с горя отхлебнула остывшего чая с чертовым чабрецом. – Но можно было как-то понежнее.
– Тебе скажешь понежнее – ты, задрав хвост, помчишься на поиски приключений. Пока не поймешь, что ничего лучше не светит, Олега тут же подберет кто-нибудь поумнее.
Ирка пошла заваривать новую порцию чая, а я осталась осмысливать наш разговор. Обиднее всего почему-то было за прическу. Вот так мучаешься всю жизнь с волосами: экспериментируешь, стрижешься, красишься, отращиваешь, восстанавливаешь, и только-только найдешь то, что тебе идет, – а молодость прошла, остается только завернуться в простыню и ползти на кладбище, стараясь укладку не помять. Не успела порадоваться, как уже все.
Ближе к полуночи я вышла от подруги на свежий осенний воздух, вдохнула пронзительную октябрьскую ночь и почувствовала легкий укол вины из-за того, что так и не рассказала ни про начальника, ни про соседа. Сама понимаю, что это плохие варианты. Но какого-то раскаяния, убежденности в том, что смотреть в ту сторону не стоит, мне не хватало. Мой грех остался при мне – скрытый и от того особенно тягостный.
Это рождало тревогу. Причем – из-за отсутствия тревоги.
Раньше я приносила свои плохие решения маме, потом начала Ирке. Они отговаривали меня, вразумляли, я соглашалась и со спокойным сердцем следовала их советам.
Теперь же я не хотела, чтобы они меня отговорили.
Недобрый лес и прочие неприятности
Женщина, чувствующая вину, крайне полезна в хозяйстве.
В воскресенье я проснулась раньше Олега, на цыпочках выбралась в ванную, почистила зубы, накинула домашнее платье вместо штанов и футболки, плотно прикрыла дверь в комнату и вручную замесила тесто на блинчики.
Утро – не лучшее мое время, так что обычно я питаюсь бутербродами или яичницей, а по выходным вообще завтракаю в обед. Но сейчас мне хотелось сделать для Олега нечто особенное, чтобы искупить свою вину за мысли о расставании.
Ничего более подходящего на роль епитимьи, чем вечно подгорающие блинчики, от которых ни на секунду нельзя отвлечься, я и представить не могла. В холодильнике нашлась сметана, в шкафу – джем и мед, и к тому времени, когда заспанный Олег выполз на кухню, я даже сварила кофе в турке, с трудом отыскав старые запасы молотого.
– У нас праздник? – поинтересовался он. – Кто-то умер, кто-то родился, кто-то сдох далеко в лесу?
– Я просто очень тебя люблю! – Я быстренько чмокнула его, увернувшись от попытки обнять, и метнулась обратно к плите – кофе решил воспользоваться случаем и сбежать.
– Была бы у нас машина, я бы спросил, насколько в хлам ты ее разбила. А тут даже теряюсь.
– Слушай, ну серьезно! – Я сняла турку с огня и разлила кофе по чашечкам, настрогала на маленькой терке палочку корицы, бросила щепотку какао поверх. – Я поняла, что ты у меня сокровище, а я не ценю.
– Это тебе Ирка сказала?
Олег устроился на диване и подвинул поближе к себе миску с блинами, накрытую кухонным полотенцем.
– Это я сама додумалась, – надулась я.
– Ух ты, даже не подгорели! – восхитился Олег.
Он намазал блин сметаной, подумал, положил туда ломтик сыра и заодно полил медом.
– Это вместо спасибо?