Когда Малко положил свою руку ей на бедро, она легонько отодвинулась, чтобы он смог проникнуть в разрез ее платья.
Лорин провела рукой по его волосам и приподняла его голову. Ее зеленые глаза были бездонными.
– Вы всех женщин желаете с такой страстью? — спросила она.
– А вы со всеми незнакомыми мужчинами так быстро воспламеняетесь? — ответил он.
– Вы не незнакомец. Меня возбуждает то, что я о вас знаю. Только умные люди умеют хорошо заниматься любовью.
Она ни словом не обмолвилась о пистолете, который, однако, почувствовала.
Малко испытывал такое сильное желание, что у него начал болеть живот. Либо она была выдающейся актрисой, либо тоже хотела его. В конце концов, женской природе не противоречит воспылать желанием к приговоренному к смерти. Это должно быть пьянящим ощущением.
Она выпила еще шампанского и прижалась к нему.
– Я не голодна, — вздохнула она. — Мы поужинаем позднее.
Она целовала его, в то время как ее ловкие руки его почти раздели. Она схватила пистолет и бросила на пол. Малко отстранился.
– Сейчас он вам не нужен, — заметила она. — Любите меня, возможно, мне и не захочется вас убивать.
Это был новый взгляд на ситуацию. Малко не успел его осмыслить.
Одним прыжком Лорин оказалась на ногах. Положив руки на бедра, она смотрела на Малко.
– Разденьте меня, — приказала она.
Малко осторожно потянул застежку-молнию, проходившую по всей спине. Лорин сбросила платье и отправила его ногой в другой конец комнаты. На темном паласе оно казалось кровавым пятном.
На ней ничего не оставалось кроме трусиков и туфель на высоких каблуках, еще больше удлиняющих ее силуэт. Ее кожа была настолько гладкой, что Лорин казалась высеченной из бронзы. Она не походила на обычных коренастых китаянок. У нее был вытянутый силуэт манекенщицы, с высокой грудью, с крупными коричневыми сосками. Отступив на шаг, она сказала:
– Я хотела быть красивой для вас.
Действительно, глаза ее были подрисованы, соски обведены губной помадой и все тело переливалось, натертое нежным миндальным маслом.
– Я намазала тело маслом, чтобы быть более жадной, — продолжала она. — Я буду любить вас со всем терпением моей страны.
Почти как прекрасная Лилит и святой Антоний. И это была не фантастика. Достаточно протянуть руку, чтобы коснуться ее атласной теплой кожи.
– Идемте, — сказала она. — Снимите тоже вашу одежду. И если вы боитесь, то возьмите пистолет.
Держа руки на бедрах, дьявольски хороша, она ждала. Малко начал развязывать галстук. Желание почти убило в нем инстинкт самосохранения. «Глупо упустить такой случай, — думал он. — Потом продолжим борьбу».
Не успел он расстегнуть первую пуговицу своей сорочки, его как молнией озарила мысль.
Длинные красные ногти вырисовывались на коже, как кровавые пятна. Каждый ноготь был длиной не менее двух сантиметров. Даже издали они казались острыми и твердыми, как когти хищника.
Малко вспомнил о смерти Джека Линкса и о покушении на него самого. Все объяснялось, включая сексуальное неистовство Лорин. Его бы не удивило, если бы такая вулканическая самка расцарапала ему спину в процессе любви... Огромная волна грусти охладила его пыл. Но это была игра. Он медленно поднял с пола пистолет и прицелился им в китаянку. Она застыла в ожидании и не спускала с Малко своих зеленых глаз.
– В чем дело? — поинтересовалась она.
– Вы проиграли, — сказал Малко. — Еще бы немного... Вам не следовало так выставлять свои ногти... Я не буду вас любить и не умру после любви, как было предусмотрено. План был прекрасный.
Она сделала шаг ему навстречу.
– О чем вы говорите?
Малко поднял пистолет.
– Не подходите.
Она остановилась. Лицо ее стало, как маска. Она была почти некрасивой.
– Это моя ошибка. Мне нужно было убить вас минутой раньше. Вы еще ничего не подозревали...
– Вы правы, — великодушно признался Малко, возвращая другой рукой галстук на место. — Так поступил бы любой борец за идею. Но для женщины было гораздо привлекательнее убить, любя. Ради этого стоило рискнуть.
Она ничего не отвечала.
– Одевайтесь, — сказал Малко. — Игра окончена. Я вас арестовываю.
Она медленно опустила руки и смотрела на Малко с нескрываемой ненавистью. В какое-то мгновение он испугался, что она бросится на него, несмотря на пистолет. Он отошел за диван.
Еще секунду она стояла, приосанившись, выставив вперед грудь. Затем, оставив платье валяться на полу, подошла к шкафу, стоящему в глубине комнаты, и стала укладывать волосы на затылке. В течение пяти минут не было сказано не единого слова. Затем она повернулась к нему и сухо спросила: