— Надо же, как вас задел этот вопрос, — смеется Шутц. — Но вы знаете, кроме Поттара и Каплана есть еще граф Гилберт и Льюисон… и еще некоторые другие…
— Но тогда… — начинает Майк.
— Тогда, сами понимаете, что ваш миноносец будет делать только то, что ему прикажет граф. Главный адмирал флота — это вам не фиг собачий, прошу простить меня за столь вульгарные выражения, которые, кстати, почему-то вам очень по душе.
— А Льюисон… Это же секретарь Трумэна, — обалдеваю я.
— Да, — соглашается Шутц, — нашего дорогого президента… Знаете, а мало-помалу мы все-таки продвигаемся вперед… Ладно, в этот раз придется подождать, пока все уляжется, но через пять лет уродов больше не останется.
— Ну и ну! — поражается Майк. — Вы и в самом деле феномен!
— Вовсе нет. Я просто люблю красивых юношей и красивых девушек. Вы оба мне глубоко симпатичны. И я еще приглашу вас поработать со мной в Белом Доме. Но, простите, мне пора идти. До свидания, Роки, до свидания, Бокански!
— Нет, у меня просто захватывает дух, — бормочет Майк.
— Энди Зигман получит повышение, — добавляет доктор, — пусть это вас не заботит…
— Насчет гранат… — продолжает Майк. — Уж извините… это было скорее для шума, чем для чего-то еще.
— Какая чепуха! Прошу вас, забудьте об этом… Ну все, мальчики, до свидания.
Доктор прощается с нами за руку и удаляется непринужденной походкой… Мы смотрим ему вслед. Элегантная фигура ступает на прибрежный песок, и вот он уже садится в легкий катер, который устремил к нему от яхты… Он машет нам рукой… и катер скрывается из виду, огибая яхту с другой стороны. Почти в ту же минуту маленькое судно приходит в движение, и вода вспенивается у него за кормой. Яхта медленно разворачивается носом к океану и начинает удаляться от берега, а вскоре набирает полную скорость…
На палубе появляется высокий мужчина в белом и снова машет рукой… мы отвечаем тем же.
Майк опускает свою лапищу мне на плечо.
— Послушайте, Рок, я совершенно не представляю, что делать дальше.
— Ну, можем пойти пошвырять камнями в башку этому санитару, — предлагаю я.
— Нет, — возражает Майк, — сейчас я промахнусь четыре раза из пяти. Пусть барахтается дальше, его в конце концов сожрут какие-нибудь акулы или другие кошмарные чудовища Тихого океана.
Мы медленно идем вверх по асфальтированной дорожке.
— А что скажет Энди? — спрашиваю я.
— Ну что он может сказать? — в тон мне отвечает Майк.
— А как же ребята на миноносце?
— Если Шутц сказал правду и граф Гилберт, главнокомандующий военно-морскими силами Соединенных Штатов — тоже один из его парней, то они будут выполнять только то, что угодно Шутцу.
— Надо пойти рассказать все это Энди, — говорю я.
— И надеть наконец штаны, — подхватывает Майк. — Эти игры в нудистов у меня уже вот где сидят. Как же неудобно в таком виде бегать!
— Ага, — со вздохом резюмирую я, — хорошо еще, что не пришлось лазить по деревьям.
29 Зигман принимает решение
Мы снова вернулись к Зигману и остальным ребятам. Майк заканчивает повествование о наших приключениях, а Обер с завистью толкает меня локтем в бок.
— Так, говорите, они были рыжие?
— Да, Обер, как огонь.
— Но черт, не будь моя жена венгеркой, да еще такой ревнивой, я бы не отказался от парочки этих девчушек доктора Шутца…
— И вам не стыдно? — возмущается Джеймсон. — Женатый мужчина называется…
— Вот именно, — возражает Обер, — когда мужчина женится, то берет на себя большую ответственность, и было бы только справедливо компенсировать ее хоть какими-нибудь дополнительными льготами. Так-то.
— Это отвратительно, — говорит Джеймсон. — Я лично предпочитаю мужчин.
— Ишь, размечтался!.. Да лучше я сдохну!
— Вы вовсе не в моем вкусе, — успокаивает его Джеймсон. — Мне больше по душе мистер Бэйли.
— Да ну!.. — бормочу я все еще вполголоса, чтобы не мешать Энди и Майку.
А они только что закончили шушукаться.
— Ну ладно, — говорит Энди. — В целом все идет хорошо.
— Полный порядок, — подхватывает Майк. — А как насчет пожевать чего-нибудь посущественнее? Этот ваш шоколад и сухари, конечно, тоже неплохо, но я предпочел бы дюжину гамбургеров с яйцами и сыром.
— Хватит, Майк, — останавливаю его я, — не надо о недоступном. Я бы сейчас сожрал собственную мамашу, только с хлебом…
— Послушайте-ка, — говорит Оберт, — если ваша мать похожа на вас, то, может, вы меня с ней познакомите?
Да, Обер уже окончательно потерял покой.