Вообще-то, рассказ про житье бабушки в его планы не входил. Да и не так уж часто он навещал родительский дом, чтобы накопить объем информации, способный удовлетворить любопытство бабы Шуры. Рассказав, что знал, и добавив немного собственных фантазий для внушительности, Макс решил, что пришло время задать интересующие его вопросы.
- А что, Александра Степановна, действительно сосед ваш такой богатый?
- Сосед? Какой сосед? - не сразу поняла баба Шура.
- Хозяин магазина сгоревшего, - пояснил Макс.
- Да кто ж его знает? Может, богатый, может, и нет. Дохода у него, кроме магазина нашего, нет. Огород, птицу, скотину не держат. Фрукты-ягоды, опять же, на рынок не возят. Виктория вся из себя ходит, золотом обвешанная. Получается, есть деньги? С другой стороны, как отвалилась у вывески буква «ы», так он и не позаботился новую справить. Думаешь, я ему не говорила? Раз сто, не меньше. А он все мимо ушей пропускал. Какая, говорит, разница, есть буква - нет. Все одно народу податься некуда. Так чего зря бабками сорить?
«Может, потому и есть, что прижимистый», - подумал Макс, но все равно в наличие в кассе «Продукта» восьми миллионов верилось с трудом.
Стоило переступить порог районной больницы - мрачной, гулкой, насквозь пропахшей болезнями, - и Максу моментально расхотелось видеться с Леночкиной тетей. Но баба Шура почувствовала вибрации тонких струн души своего сопровождающего и сунула ему в руки пакет. Настолько увесистый, что Макс на мгновенье был буквально пригвожден к полу и только спустя какое-то время нашел в себе силы сделать шаг, потом второй и так далее. Не иначе баба Шура припасла гостинцев всем пациентам и больничному персоналу в придачу.
Уверенно толкнув дверь с цифрой «5», баба Шура, а следом за ней Макс оказались в палате с двумя большими окнами, распахнутыми настежь, благодаря чему пахло в ней не в пример лучше, чем в коридоре, - цитрусами. Источником запаха служил большой апельсин, который пыталась очистить от кожуры единственная обитательница помещения, хрупкая маленькая женщина в розовом махровом халате. Получалось у нее плохо, потому что одна рука была забинтована. Макс еще подумал, что Леночкину тетю выписали, так как у нее были проблемы с животом, а у обладательницы розового халата болела рука. А еще подумал, что это к лучшему: пришлось бы сейчас расстраивать больную рассказом о приключившейся с ее племянницей беде. И оба раза ошибся, потому что баба Шура радостно завопила:
- Люси!
Прямо так и завопила, на французский или какой еще манер, с ударением на последней букве, Максу вдруг вспомнилась тетка, которая бегала по деревне и разыскивала Марию-Луизу. Баба Шура тем временем продолжала вещать:
- Добрый денечек! А что с рукой? Ты прямо как королева, одна в палате. - Она обвела взглядом пустые, аккуратно заправленные кровати и, не дожидаясь ответа, выпалила все новости о пожаре, пропавших миллионах и арестованной Леночке.
Последняя новость привела Людмилу Егорову в крайнюю степень волнения.
- Подожди! Как арестовали? Ты говоришь, ночью загорелось. Леночка же ночью дома была, в Вишняковке! Разве нет?
- А вот и нет, - с нескрываемым, прямо-таки садистским удовольствием возразила баба Шура. - Познакомься, кстати, это Максимушка.
- Здрасьте. - Макс водрузил на тумбочку пакет, отметив при том, что верхняя часть хлипкой больничной мебели слегка прогнулась под его тяжестью.
- Я тут тебе гостинцев принесла, - прокомментировала его действия баба Шура.
- Спасибо, Саша. Зачем же так много? - засмущалась Егорова.
- Ты не отказывайся, не отказывайся! Я к тебе, может, больше не попаду, а Леночка, скорее всего, надолго за решетку. Сама знаешь, оказаться там легко, а выйти…
Глаза Людмилы наполнились слезами, и баба Шура поспешила успокоить подругу:
- Ты погоди реветь, Максимушка Леночке твоей помогает.
- Вы адвокат? - встрепенулась Людмила.
- Да нет, - досадливо отмахнулась баба Шура. - Откуда у нас деньги на адвоката? Компьютерщик он.
- Компьютерщик, - разочарованно повторила Егорова, и слеза скатилась по ее щеке.
- Он еще и Аннушкин внук.
- Аннушкин? - Если бы не закон всемирного тяготения, слезы Людмилы вернулись бы к своим истокам. Она даже улыбнулась слегка, несмотря на грустные известия. - Нашей Аннушки?
- Нашей, нашей!
- Как там она?
Костлявый локоть бабы Шуры толкнул Макса в бок, мол, не стой столбом, рассказывай. Он повторил на бис рассказ о жизни бабушки в городе.
Обе женщины внимательно слушали, изредка кивая. В части, которую он домыслил и приукрасил для бабы Шуры, Макс, вероятнее всего, путался в деталях, но она слушала так же внимательно, как и в первый раз.