«И здесь он прав, — подумал Краевский, — Андросов просто пытается сказать свое слово…»
— А я не согласен, — запальчиво начал Андросов, — этак все на Огнивца списать можно.
— А так, наверное, и есть, — продолжал, между тем, Проваторов, — ни одна операция у нас не проходит так, как она должна проходить… Значит, есть утечка, есть человек, который работает на Огнивца… А на Огнивца он может работать либо за страх, либо за совесть, либо за деньги, такое тоже не исключается…
— Сомнительно, что за деньги, — сказал Андросов, — если за деньги, мы бы его уже вычислили… Скорее всего, за страх. Нужно проверить всех, кто имеет родственников на севере… Кто из сотрудников имеет там родственников, тот и мог попасться на удочку… Прямо сейчас и начнем…
— Можно, конечно, пойти этим путем, — произнес Проваторов, — но мне кажется, что сейчас необходимо проверить наиболее вероятный канал утечки информации…
— Какой? — спросил Базыка.
— Допросить главного? — догадался Андросов.
— Зачем же допрашивать, — ответил Проваторов, — возьмем в проверку, выявим связи, посмотрим, как он будет себя вести…
— Да че там проверять, — возмутился Андросов, — доставим сюда, допросим… Базыка, позвони дежурному и ко мне его…
Базыка подошел к аппарату и крутанул ручку.
— Базыка говорит, — начал он. — Пошли кого-нибудь на конюшню, пусть позовет главного… Его Андросов желает видеть.
— Да побыстрей, — вмешался Андросов.
Через четверть часа позвонил дежурный и сказал, что главный конюх сегодня на службу не вышел.
— Машину, — заорал в трубку Базыка, нарушая субординацию, и все присутствующие побежали на улицу.
Единственная машина в отделе в прошлом была каретой «скорой помощи». Отдел «реквизировал» ее в больнице, поскольку покойный Борода сумел убедить уездком партии, что борьба с преступностью вообще, и с бандитизмом, в частности, имеет большую политическую актуальность, чем лечение больных. Машину использовали для выезда на крупные происшествия, чтобы не гонять туда сразу несколько экипажей.
Ехали долго. Проваторов, Базыка и Краевский разместились сзади. Андросов, на правах начальника, сел в кабину к водителю.
Дом конюха находился на самом краю города. Это был бревенчатый пятистенок, обнесенный деревянной изгородью. Из-за забора была видна плоская земляная крыша сарая, в котором визжал поросенок, и было ясно, что его не кормили со вчерашнего вечера.
Краевский, который сидел ближе к выходу, вышел первым и двинулся к калитке.
— Осторожней, — сказал вслед ему Базыка, — там собака ростом с теленка.
Но собака не загремела цепью, не залаяла, не бросилась, как это обычно бывает, на приехавших.
Краевский толкнул калитку, но она не поддалась. Базыка, видя это, отошел подальше от калитки и перемахнул через забор. Сквозь щели было видно, как он осторожно приближается к крыльцу дома, чтобы постучать в дверь. Но вдруг он изменил свое намерение, перестал осторожничать, выпрямился и, ничего не опасаясь, вернулся к калитке и отпер ее.
— Входите и не бойтесь, — сказал он, — этот пес уже никого не сможет укусить.
Пес, о котором говорил Базыка, лежал возле будки, высунув длинный язык. Синий язык и рой мух над псом говорили о том, что он мертв.
Базыка постучал в дверь. Никто не ответил, тогда он перешел к окну. Проваторов, между тем, обошел дом кругом, вернулся и остановил стучавшего в стекло Базыку.
— Идите за мной, — произнес Проваторов.
Он привел приехавших к тыльной стороне дома и все увидели выставленное стекло.
— Старый воровской способ, — добавил Проваторов, — стекло намазывается медом, на него приклеивается кусок ткани и стекло выдавливается, причем, совершенно без шума.
— Понятно, — сказал Базыка и бегом побежал на улицу. Через минуту он вернулся с шофером, который нес на плече небольшое бревно. Он возил его с собой, чтобы подкладывать под колеса в случае буксовки.
Базыка и шофер, пользуясь бревном как тараном, стали вышибать входную дверь.
— Тук… так… — стучало бревно о дверь, привлекая этим звуком любопытных соседей.
— И ряз, и ряз, — командовал Базыка, — и последний ряз…
После этих слов дверь подалась, и Краевский услышал какой-то металлический щелчок.
— Ложись, — заорал Проваторов, тоже услышавший щелчок.
Базыка, шофер и Андросов мгновенно бросились на землю. Краевский замешкался и тогда Проваторов сбил его с ног и прикрыл своим телом.
Удара о землю Краевский не почувствовал, потому что вместе с ударом раздался мощный взрыв, и дверь, которую выбивал Базыка с водителем, вылетела во двор вопреки здравому смыслу, поскольку открывалась вовнутрь. Она едва не убила лежащего на земле Андросова.
Когда пыль от взрыва чуть улеглась, четверка, ругаясь, вошла в дом. Впрочем, вошла — это было не совсем точно, поскольку этому действию больше подходило название забралась: первая комната в доме перестала существовать и представляла собой яму, из которой исходил тошнотворный запах, смесь гари вперемешку с запахом крови.
Пройдя по проваленному и скользкому от какой-то слизи полу, руководство Каминского отдела заглянуло во вторую комнату и остолбенело. Первым все понял и бросился обратно во двор Краевский. Однако добежать до землицы он не успел, его начало тошнить еще на крыльце.
Базыка свел его с крыльца и дал носовой платок. Рвота прошла, но инспектирующий не мог забыть то, что увидел головы конюха и его жены, стоящих на столе во второй комнате. На конюхе была надета фуражка, на голове его жены — косынка, завязанная сзади. Было очевидно, что убийца или убийцы проделали это после того, как отсекли им головы.
Базыка достал кисет и предложил закурить всем присутствующим. Даже некурящий Краевский взял цигарку, чтобы забить неприятный запах, которым, казалось, они пропитались в доме. Проваторов закурил свои.
Он, который всегда курил по полпапиросы, отошел первым и сказал:
— Скорее всего, их убили, отделили головы от туловищ, а тела вынесли в первую комнату… Это почерк Огнивца…
Андросов и Базыка только и смогли, что кивнуть в знак согласия.
— Убийцы или убийца сложили обезглавленные трупы возле дверей, а к крючку прикрепили чеку от гранаты, а может быть, и связки гранат. Так что первый, кто открывал двери, должен был погибнуть и уничтожить трупы.
Вот откуда этот отвратительный запах и кровь в первой комнате. Непонятно только, почему дверь вылетела до двор… Чудеса…
— Зачем они это сделали? — спросил Базыка, сворачивая вторую цигарку.
— Можно предположить — они догадались, что с выпиской из больницы нашего гостя мы предположим, что канал утечки информации идет через конюха — это одна версия.
— А вторая? — произнес Андросов.
— А вторая — прямо противоположная первой, — ответил Проваторов.
— Как это? — переспросил Базыка, который уже докурил вторую цигарку и собирался начать третью.
— Может быть, некто таким образом пытается прервать эту цепочку либо показать нам, что прерывает цепочку, которой на самом деле нет и не было…
— Зачем? — спросил Базыка, решивший не начинать третью цигарку.
— Чтобы прикрыть своего человека в отделе.
— Ну ты даешь, — сказал Андросов, — ты совсем помешался на шпионах. Тут все ясно. Надо посмотреть, не имела ли жена конюха родственников на севере.
— Мне кажется, имела, — предположил Базыка.
— Ну вот и разгадка этого рекбуса, — ответил Андросов, довольный тем, что ввернул новое и непонятное ему слово.
— И все же, — вмешался Краевский, — надо проверять обе версии.
— Ну надо так надо, — согласился Андросов. — Базыка остается здесь охранять место преступления, а мы едем в отдел и присылаем следователя.
В отделе они взяли в кадрах дело конюха. Несмотря на контузию, Базыка оказался человеком с хорошей памятью. У жены конюха на севере проживала мать.
Незаметно пришел вечер. Проваторов и Андросов заторопились домой. Ничего не оставалось делать и Краевскому. Он вышел на улицу и опять столкнулся с Дервишем. Тот прошел рядом с ним, обдав его запахом давно немытого тела и бормоча: