— Я тебя разочарую. В большинстве случаев женщинам действительно некуда сбежать. Такова жизнь, ребятки, такова реальная, без розовых очков, жизнь. А ты, мажор, молодец. Я был о тебе худшего мнения.
— Вы просто подвержены стереотипам, — фыркнул Мирослав, — как и большинство людей.
— Это не стереотип, а статистика. Знаешь, сколько таких вот мажоров вроде тебя я хотел посадить, да не посадил, потому что папаши отмазали?
— Рассказать вам одну короткую историю? — не выдержал Фомин. — Однажды, ещё в школе, я тоже влетел в неприятность. Я конкретно побил одного парня. Да, за дело побил, но я оказался сильнее, и ему хорошо досталось. Так вот, его родители написали заявление. Я, конечно, надеялся на папину помощь, адвокат же всё-таки. Знаете, что он мне сказал? «А с какой стати я буду тебе помогать? Я же от тебя денег не получу».
— Жёстко, — проговорил Шаповалов.
— Зато оказалось очень действенно. С тех пор я сто раз подумаю, прежде чем распускать руки.
— А что дальше?
— А что? Отец ещё до суда сумел доказать тем родителям, что их сынок был неправ, и после того, как они забрали заявление, помог с лечением. Естественно, полностью урезав мои карманные расходы. Этот урок я запомнил на всю оставшуюся, так что, вопреки вашему мнению, меня правильно воспитывали. Не буду утверждать, что я воспитался правильным, но у меня есть понятия о чести и законе, и я знаю, что и то и другое нужно уважать.
— Да прям золото, а не человек!
Слова Шаповалова звучали издевательски, особенно после того, как Мирослав поделился сокровенными воспоминаниями в своей жизни.
— Всё с вами ясно, — буркнул под нос Мирослав и вернулся за стол.
— Так, вышли все! — приказ Шаповалова выстрелил как гром во время грозы. — Сходите погуляйте полчасика.
Фомин аж вздрогнул, почувствовав на своём плече сильную ладонь Шаповалова. Это могло означать лишь одно: капитан хочет с ним поговорить, ― и когда они остались наедине, Андрей спросил:
— Вот теперь рассказывай, что с тобой случилось вчера вечером. Только «от» и «до».
— Долго рассказывать.
— А у меня есть время, — сказал следователь и шлёпнулся на стул возле Фомина.
* * *
Фомин замолчал, да и Шаповалов пока не вымолвил ни слова. Было видно, что он основательно задумался.
— Так, — внезапно воскликнул следователь. — Пиши заявление о пропаже своего друга.
— А разве не через трое суток? — удивился Мирослав.
— И чему вас в академии учат? У тебя устаревшие данные. Да, ещё остаются сотрудники, которые не хотят брать на себя пропавшего недавно человека, но в любом случае ориентировки по городу будут разосланы… Эта вот патрульная… Как её фамилия?
— Милославская.
— Ага, нужно уточнить, кто такая. Я тебе скажу, нечисто всё в этой истории. — Шаповалов придвинул к практиканту белый лист. — Пиши. Фото друга есть?
— Конечно.
— Отлично, скинь мне сейчас на мессенджер. А ты совсем не запомнил, тех двух хмырей, что тебя побили?
— Говорю же, темно было, ещё и фонариком в глаза светили.
— Ясно. Заявление на них тоже надо накатать.
— А смысл?
— Смысл есть всегда.
— Не всегда. Их всё равно не найдут.
— Можно попробовать камеры наблюдения.
— Я живу в обычном спальном районе, там никаких уличных камер нет. И консьержки тоже нет.
— Фигово, — выдохнул Шаповалов. — Ладно, не хочешь — не надо. А заявление о пропаже обязательно нужно зарегистрировать.
Фомин скинул фото друга сообщением следователю и принялся писать заявление. В это время Шаповалов поколдовал у принтера, и из него выехал лист с отпечатанным чёрно-белым Подлужным, который Андрей и отдал Мирославу.
― Иди к дежурному.
Фомин кивнул, взял с собой два листа, с заявлением и фото, и вышел из кабинета. Николай с Марией буквально набросились на своего друга:
— Что он от тебя хотел?
— Да нормально всё, ребята. Расспросил о вчерашнем.