— Говорили, — признала Анита. — Но теперь не худо бы к нему наведаться. Позвольте пойти вместе с вами? Мы сняли номер в той же гостинице, так что нам по пути.
— Идемте, — охотно согласился мсье Гаше. — Откровенно признаюсь: с недавних пор мне как-то не по себе, так что буду благодарен, если вы составите мне компанию.
«Гранд-Палас» держала дородная хозяйка, потерявшая мужа в пекле Наполеоновских войн. Она подтвердила, что господин, назвавшийся Жоржем Фонтэном, импозантный, седовласый, с тросточкой, очень придирчивый, снял несколько часов назад самую большую комнату для себя и двух своих попутчиков, которые, по его словам, должны подойти позже. При нем было четыре или пять чемоданов — багаж всей группы. Сын хозяйки помог перетаскать вещи в номер, после чего Жорж, сославшись на усталость, отказался от обеда и сказал, что приляжет отдохнуть. Дверь он запер изнутри и попросил не беспокоить. Хозяйка не замечала, чтобы он куда-то выходил — наверное, и сейчас еще спит у себя.
— Я же говорю, за Жоржа переживать не стоит, — с облегчением промолвил мсье Гаше.
Анита, выглядевшая задумчивой, негромко возразила:
— А все же лучше удостовериться, что он жив и здоров… Мало ли что.
Мсье Гаше подошел к двери номера, который снял его компаньон, и побарабанил по ней костяшками пальцев:
— Жорж, ты спишь? Это я, открой! — Не дождавшись реакции, он постучал вторично, уже кулаком. — Жорж! Проснись!
Внутри царила тишина. Максимов кашлянул — происходящее навевало дурные предчувствия.
— Есть у вас запасной ключ? — повернулся он к хозяйке, стоявшей в конце коридора и с любопытством наблюдавшей за действиями посетителей.
— Да, конечно! — Она с готовностью отомкнула дверь, и все гурьбой ввалились в номер.
Переступив порог, Анита угрюмо резюмировала:
— Мы опоздали, господа.
Посреди комнаты на почерневших половицах высилась горка обугленных человеческих костей, а чуть поодаль лежал череп, который пустыми глазницами таращился на вошедших. Картину дополняли остатки одежды, палка орехового дерева, валявшаяся на кровати шляпа, кое-как сложенные в углу чемоданы и курительная трубка из верескового корня, а также пенсне, на которое Максимов чуть не наступил, протиснувшись поперед Аниты.
— Святая Женевьева! — воскликнула гостиничная хозяйка, заламывая руки. — Какой кошмар!
Максимов оборотился к мсье Гаше и кивнул на кости:
— Это он? Жорж?
Гаше стоял ошеломленный и подавленный. Он бормотал еле внятно:
— В таком виде… трудно узнать… Но это его шляпа, его трость, его пенсне… Определенно он!
Хозяйка, понемногу оправившаяся от потрясения, подтвердила, что перечисленные аксессуары наличествовали при господине, снявшем номер. А поскольку в гостиницу никто более не входил, обгорелые останки могли принадлежать только ему и никому другому.
— Обгорелые? — Анита, сохранявшая рассудительность, обвела взглядом стены, оклеенные выцветшими обоями. — Если бы здесь произошел пожар, сохранились бы следы копоти, а их нет.
На вопрос, чувствовался ли в гостинице запах гари, хозяйка ответила отрицательно. Ни она, ни сын ничего не унюхали, хотя находились в нескольких шагах отсюда — сперва занимались уборкой освободившихся номеров, затем готовили на кухне ужин.
— Что же тогда все это означает? — непонимающе моргал мсье Гаше. — По какой причине Жорж превратился вот в это? — и он патетически простер руку к костям и черепу.
У Максимова уже созрела догадка, и он не замедлил ею поделиться:
— Кислота. Его окатили с ног до головы сильнодействующим реактивом, способным разъесть плоть до основания. Результат налицо.
— Алекс прав. — Анита дотронулась носком туфли до черных крапинок на полу. — Видите? Это брызги попали, они прожгли дерево. На несчастного вылили как минимум ведро кислоты.
— И он снес это молча? — не поверил Гаше. — Не сопротивлялся, не звал на помощь?
— Вероятно, его перед этим оглушили или усыпили… Спросим у Вероники, ведь она здесь, за стеной!
Вероника лежала в соседнем номере, ворочалась на кровати, кишевшей клопами, и постанывала от непрекращавшихся колик. Когда ее уведомили, что в непосредственной близости совершено злодейство, она закатила наполненные страданием глаза и впала в состояние обморока. Насилу мсье Гаше, обладавший некоторыми лекарскими навыками, привел ее в чувство.
Очнувшись, Вероника заявила, что ничего не слышала — ни воплей, ни звуков борьбы. Разве что шаги и поскрипывание досок, но потом все затихло. Ей удалось слегка заснуть, и она пребывала в полудреме вплоть до момента, когда в комнату вошли ее господа в сопровождении Гаше и гостиничной дамы.