Пока он готовил напитки, она стояла рядом.
— Итак, что мы имеем, — Инид достала блокнот и ручку. — Темные волосы, карие глаза, волевой подбородок. Я думаю, можно сказать так: «привлекательный и мужественный Закария Блейк». Годится?
Зак пожал плечами.
— Какой у вас рост, мистер Блейк?
— Пять футов и одиннадцать с половиной дюймов.
— Напишем шесть футов. Так звучит романтичнее.
— Это пойдет в женские журналы или только для местной прессы?
Инид рассмеялась. Смех ее оказался мягким и глубоким, и на мгновение он напомнил ему смех другой женщины, смех из прошлого, но он, сделав усилие, заглушил в себе воспоминание.
— Сколько вам лет, мистер Блейк?
— Тридцать шесть.
— Мне тридцать три. Где вы родились?
— В Бронксе.
— Матч «Бостон» — «Бронкс», — заметила она, перестала писать и изучающе посмотрела на него. От этого пристального взгляда ему стало немного не по себе. Он протянул ей бокал.
— Не выйти ли нам на террасу? — предложил Зак. — Там было бы удобней.
— Давайте.
Они сели лицом к океану. Ступени спускались от дома прямо в кустарник, поэтому пляжа с веранды видно не было. Но до них доносился отдаленный шум волн, ударяющихся о пирс, монотонный гул колокольного боя и дикие вопли чаек в небе.
— А вон там маяк Гей-Хэда, — сказала она.
— Ум-м…
— Вы слышали о женщине-индианке?
Зак ощутил внезапное напряжение. Стараясь казаться спокойным, он спросил:
— О какой такой индианке?
— О той, что торговала подлинными сувенирами из Гей-Хэда, сделанными в Бруклине?
— О, нет, — он провел рукой по губам и отхлебнул из бокала.
— Мне это показалось забавным, — Инид пожала плечами. — Как долго вы работаете на радио, мистер Блейк?
— Двенадцать лет.
— Справедливы ли слухи, что ваша кандидатура намечалась на место Эда Лиггета в его шоу в прошлом году?
— Да, верно.
— Что же случилось?
— Умерла моя жена, и у меня пропало желание вести это шоу.
Опять стало тихо. Инид отпила из бокала.
— А как она умерла?
— Это для вашей газеты? — ответил Зак вопросом на вопрос.
— Нет, это для меня. Хотя вы можете и не говорить об этом.
— Она утонула, — произнес Зак.
— Где?
Кивком головы он указал в сторону побережья:
— Как раз вон там.
— Вы были с ней?
— Нет. Я был здесь, в доме. Перепечатывал на машинке текст своей прощальной передачи по просьбе «Резеньяка». Предполагалось, что по возвращении из отпуска я займу место Эда Лиггета в том телешоу. В «Резеньяке» полагали, что было бы неплохо сделать прощальный выпуск вместо обычного обзора новостей в тот вечер, когда я оставлю радио. Я как раз работал над текстом передачи, когда Мэри… когда моя жена утонула.
— И этим летом вы вернулись сюда опять? — спросила Инид.
— Да.
— Почему?
Зак не ответил.
— Вы уже справляетесь с этим, — произнесла вдруг Инид.
— Что? Как вы сказали?
— Я сказала, вы уже справляетесь с этим. Мой муж был морским лоцманом. Мы были женаты два года, когда он погиб. Его застрелили, — она умолкла и сделала еще один глоток: — Для этого необходимо время. Но вы уже справляетесь со своей болью. Невозможно постоянно жить прошлым, мистер Блейк.
— Благодарю вас.
— Простите, если я была слишком откровенна.
— Не слишком.
— Интервью окончено?
— Если только у вас нет больше вопросов.
— Есть еще один.
— Какой же?
Инид Мэрфи поставила бокал:
— Что вы делаете сегодня вечером, мистер Блейк?
Зак внимательно посмотрел на нее:
— Вы говорите совсем как Веселая Вдова.
— Неужели?
— Правда.
— Это не очень-то любезно с вашей стороны, мистер Блейк. Забудьте мои слова. — Поднявшись, она направилась к двери. — Спасибо за интервью. Я пришлю вам оттиск статьи.
Он поспешно поднялся с кресла.
— Подождите! — он невольно протянул к ней руку, затем опустил. Инид остановилась на пороге, полуобернувшись. Ее голубые глаза смотрели очень серьезно. Ветер плотно прижал ее юбку к бедрам, и она придержала ее рукой с зажатым в ней небольшим черным блокнотом.
— Да?
— Простите мне мою грубость. Сегодня вечером я свободен. — Он вдруг почувствовал себя предателем по отношению к памяти, предателем по отношению к причине, которая привела его сюда. Но в глазах этой женщины сквозила с трудом сдерживаемая боль, и ему не хотелось обижать ее.
— У меня дома сегодня небольшая вечеринка, — объяснила Инид. — Будут некоторые из тех, кто приехал сюда на послезавтрашнюю регату. Я подумала, что и вам у меня будет интересно.
— А как же Пенни?
— Вы можете пригласить няню.
— Весь прошедший год я не пользовался услугами няни.
— Может быть, сейчас самое время начать, — предположила Инид.
— Может быть, — кивнул он в ответ.
— На стене магазина и Менемше расклеены объявления. Десятки нянек. Почему бы вам не пригласить одну из них?
— Хорошо, — согласился он. — Приглашу.
Инид улыбнулась:
— Значит, до вечера. В девять часов, ладно?
— Договорились.
— Мой дом как раз напротив станции морской пограничной службы. На окнах зеленые ставни. За Хоум-Порт.
— Я найду.
— Чудесно. Рада была встретиться с вами, Бронкс.
— Рад был встрече с вами, Бостон, — сказал он и удивился, обнаружив, что улыбается. Он проводил Инид до ее машины, затем поднялся на террасу подождать Пенни. Она вернулась с пляжа лишь полчаса спустя.
— Я потеряла томагавк.
С руками, полными раковин и камешков, она поднялась по ступеням.
— Где? — спросил он.
— Там где-то, в песке. Я положила его, пока искала раковины. Ты когда-нибудь видел красно-бело-синий камень?
— Нет.
— А у меня есть один такой, — она вывалила свою коллекцию у его ног и начала в ней копаться. — Вот, видел?
— Действительно, красно-бело-синий. Очень патриотический камень.
— Да. Я назову его «Камень Джорджа Вашингтона».
— Это похоже на название популярной песни.
Пенни восторженно рассмеялась.
— Послушай, хорошая моя, — начал он.
— Да?
— Ты не могла бы остаться сегодня вечером дома с няней?
— А-а… Ты разве уходишь куда-нибудь?
— Да.
— С мисс Мэрфи?
— К ней в гости. На вечеринку.
— Это хорошо, — кивнула Пенни, как бы соглашаясь с какой-то своей собственной теорией.
— А пока у нас с тобой есть еще несколько дел, — сказал он.
— Каких это?
— Сначала нам надо найти няню, верно?
— Верно.
— А затем мне надо побывать на причале, куда пристают рыбацкие лодки.
— А еще?
— А еще я закажу тебе на ужин омаров в Хоум-Порте. Не возражаешь?
— Знаешь, иногда ты мне нравишься. — Пенни обняла его за шею и поцеловала.
Глава шестая
Джон Клауд был шести футов четырех дюймов росту, с плечами и бедрами футбольного защитника. Его голова, словно высеченная из темного гранита, была массивной, но не крупной. Раскосые черные глаза, неправильные черты лица. Одет он был в холщовые штаны, хлопчатобумажную рубашку и белую брезентовую куртку. Черные волосы были непокрыты.
Он выпрыгнул из лодки на причал и помог выбраться сыну. Двигался он с небрежностью мускулистого человека. Легко было представить себе Джона Клауда крадущимся по лесу за оленем, с луком и стрелами в руках и в набедренной повязке.
Зак стоял в конце причала, держа Пенни за руку. С моря дул резкий ветер, и он похвалил себя за то, что настоял, чтобы она надела свитер. Они уже побывали в центральном магазине и на почте, в этих процветающих центрах летней жизни Менемшы. Он попросил женщину за прилавком порекомендовать ему няню — из двух-трех десятков тех, чьи объявления были расклеены в магазине. Женщина предложила девушку по имени Телоу Форд, и Зак позвонил ей из автомата у магазина. Мисс Форд обещала быть в Филдинг-Хауз ровно в 19.45. Да, она знает, где это находится. Нет, заезжать за ней не нужно; ее подвезет мать. Удовлетворенный, он купил Пенни с полдюжины книжек «Золотой серии» и отправился на причал поджидать Джона Клауда.