Они делали все, что могли, но его не удалось даже вынести живым из отеля. У него начались судороги, он потерял сознание. Потом он умер.
Все это произошло три часа назад. А сейчас я сидел в машине, курил и размышлял. Я знал, что за всей этой историей стояла моя бывшая любовница — Глэдис, которая теперь томилась в тюремной камере. Все хитрые вариации на старую тему об убийстве были придуманы покойным Робертом Ганнибалом, которому нравилась красота Глэдис и то, как она занималась любовью. Я вспомнил ее красоту и то, как она занималась любовью, и мне стало жаль ее.
Потом я вспомнил все остальное и перестал ее жалеть.
Теперь я уже знал, что Ганнибал отослал Люсьена и Поттера из города, но их, несомненно, скоро возьмут. Я также знал, что в четверг вечером мне повезло — неопытный Ганнибал чуть не убил меня, всадив в меня в первый раз слишком большую дозу. Но мне еще больше повезло, когда он не смог сделать второй укол — шприц был заполнен адреналином.
Он все заранее продумал, даже то, что собирался внушить мне. Сначала он собирался ввести мне в вену большую дозу адреналина, потом я должен был выйти из отеля и бегать до тех пор, пока у меня не остановилось бы сердце и я не упал бы замертво. ДЕТЕКТИВ ИЗ ЛОС-АНДЖЕЛЕСА УМИРАЕТ НА УЛИЦЕ ГОРОДА ОТ СЕРДЕЧНОГО ПРИСТУПА! Хитрая сволочь, этот Ганнибал, ничего не скажешь.
Я все сидел в машине и о многом размышлял, правда, в основном об Энн. Она унаследует все, хотя это будет для нее не очень большим утешением — на некоторое время. В большом доме на площади святого Эндрюса слишком много свободного места, особенно для такой маленькой девочки. Пройдет время прежде чем она придет в себя, ей ведь здорово досталось. Я надеялся, что вся эта история не скажется на ней еще больше. Энн мне нравилась. Не знаю, хорошая или плохая мысль пришла мне в голову, но я завел мотор и поехал на площадь святого Эндрюса. В любом случае, она всегда могла меня выгнать.
Она сама открыла дверь.
— Привет, Энн, — сказал я. — Ехал тут по дороге, поэтому решил зайти. Ну, знаешь, посмотреть, как ты тут.
Она улыбнулась.
— Заходи, Марк.
Мы сели на диван в гостиной. Я заметил, что внизу почти везде был включен свет, словно она пыталась уничтожить все тени.
Она сказала:
— Я рада, что ты зашел, Марк. Глэдис мне не нравилась, но я все еще не могу поверить… — Она смолкла и покачала головой.
— Да. Довольно ужасно, знаю. Ты в порядке?
Она улыбнулась.
— В порядке, правда, немного ошарашена.
Мы поболтали еще несколько минут, спокойно и как-то обыденно. Она задала мне несколько вопросов о том, что произошло. Я как можно короче рассказал ей все, что она хотела знать.
Потом она сказала:
— Можешь со мной не сидеть, Марк. Со мной все в порядке, честно. Я думаю, может мне лучше побыть одной, выплакаться. Если, конечно, смогу поплакать. Право не знаю.
Она замолчала и как-то странно посмотрела на меня.
— Я очень много думала, Марк. Обо всем — о самой себе. Все перепуталось, но, наверное, я слишком ненавидела Глэдис. И очень любила отца. Всего чересчур. — Она замолчала и пожала плечами. — Не обращай внимания. Все равно я не это хотела сказать. Спасибо, что пришел, Марк.
Я встал, собираясь уходить. — Энн, все, что я могу…
— Я знаю.
— Может глупо с моей стороны сейчас говорить об этом, — сказал я, — но если у тебя будет настроение, мы могли бы посидеть как-нибудь в том заведении — «У Фрэнки».
Она улыбнулась и вокруг ее глаз появились легкие морщинки.
— Мне бы очень хотелось, Марк. Правда. И спасибо.
Мы расстались у дверей и, когда я отъезжал, она помахала мне рукой.
Вернувшись в контору, туда где все это началось, я сел за стол, думая, смогу ли остаться прежним человеком. Все было как кошмар. Я знал, что не совершал убийства, но мысль о том, что я мог это сделать, преследовала меня.
Я не мог не задаваться вопросом, чем бы все это кончилось, если бы на месте Ганнибала, не очень сведущего в гипнозе, оказался Джозеф Борден или кто-нибудь вроде Брюса Уилсона, тот, кто на самом деле умел манипулировать разумом другого человека. Пусть даже не это. Чем бы все кончилось, если бы у Ганнибала было просто побольше времени, чтобы поработать со мной. Чуть побольше времени, и я не понял бы, что желание отправиться в отель «Феникс» было гипнотическим внушением.
Даже после того, как Ганнибал и Глэдис раскололись, и я мог объяснить все, что я делал в течение последних трех дней, все равно оставались небольшие пробелы, небольшие провалы в моей памяти. Конечно, я понимал, что кое-что из того, что я знал, я почерпнул из записи, которую сделал во время первой встречи в отеле «Феникс». Этот кусок был как бы не из моей жизни, как будто это произошло с другим человеком, как будто мне об этом рассказали. Интересно, думал я, могла ли такая штука, пусть в несколько ином виде, случиться с другими; с теми, кому могло бы повезти меньше, чем мне, в расследовании этого дела; с теми, кто никогда не думал, что сигналы, которые посылал их разум, были на самом деле внушением другого человека; или с теми, кто просто ничего не помнил. Теперь я знал, что это могло бы произойти со многими людьми, которые рассмеялись бы, если бы им намекнули на такую явно абсурдную возможность.