Пафнутий поскреб затылок.
– М-да… Было оно что такое? Яд, не яд?
– Можно сказать, сонное зелье. – Варченко вынул из нагрудного кармашка дротик и провел пальцем по острию. – Помните? «Тогда по жилам пробежит твоим мертвящий хладный сон; обычное движенье пульс прекратит свое и перестанет биться: ни теплоты не будет, ни дыханья…»
– «Ничто не обличит, что ты живешь», – закончил Вадим классическую цитату. – Лоренцо дал Джульетте снадобье, и она как будто умерла… Это же выдумка!
– Отчасти да. Но ведомо ли вам, что существуют растительные вещества, которые воистину способны производить эффект, описанный Шекспиром? Их пользуют некоторые дикие племена, дабы не убивать, а на краткий срок усыплять животных, коих они впоследствии приручают. В нашем ведомственном отделе токсинов, каковым руководит профессор Казаков, удалось извлечь подобное вещество из обыкновенной белены. В точно подобранных дозах оно почти мгновенно повергает человека в сон.
– Вот наждачка австралийская! – подивился Макар. – До чего наука дошла… чтоб мне вены ложкой вскрыть!
– Фантастиш! – поддакнул доктор. – Могу я получайт формула этот средств?
– Все-то вы торопитесь, герр Фризе, – упрекнул коллегу Варченко. – Когда благословят вас вышестоящие инстанции на работу в лаборатории, тогда и получите. А пока скажите спасибо, что охрана вас в лесу не бросила. Отогреетесь, ночку скоротаете, а утром – нах хаузе… так у вас рекут? Дальше сего крыла, – он обвел трубкой вокруг себя, – я вас пустить не имею права. В смежном корпусе уже аппаратуру монтируют.
– А в зале нижнем что завывало такое? – вспомнил свои недавние страхи Пафнутий. – И мигало…
– Сигнализация. Свет, звук – все чин по чину. Куда ж без нее? Вообразите, сколько тайных разработок в оном каменном ларце храниться будет!
– Не доверяете вы нам, Александр Васильевич, – с горечью заметил Вадим. – Архаровцами себя окружили, а мы, ваш преданный коллектив, побоку…
– Всему свое время, Вадим Сергеевич, – оборвал его шеф. – Всяк сверчок знай свои должностные обязанности. – Он вдруг подобрел, суровые морщины на лице разгладились. – Знаете… за то, что вы супротив моего веления пошли, я вас не виню. День сегодня такой… особенный. Макар Пантелеевич, не сочтите за труд… Там, за дверью, портфельчик мой. Принесите сюда, будьте любезны.
Макар, следуя его собственному выражению, метнулся кабанчиком и выполнил просьбу. Александр Васильевич достал из портфельчика литровую бутыль туркестанской кизиловой бормотухи. У Пафнутия разгорелись глаза.
– По стаканчику дозволите?
– Перун с вами! – Варченко отставил бутыль подальше. – Это для спецотрядовцев. Я их в Москву отпущу, пусть отдыхают. А нам – другое.
Из того же портфельчика явилось миру шампанское «Парадиз». Этикетка на темном стекле свидетельствовала, что произведено оно в махровом 1910 году.
– Сан Силич! – изумился Макар. – Где вы эту древность откопали?
– Сберег, – скромно ответствовал шеф. – С незапамятной эпохи… Ждал повода, мечтал о хорошей компании. Мечты сбываются!
– Так вот для чего вы не дали нам в город вернуться! – догадался Вадим. – Не собирались вы за нами никаких егерей присылать. Ушли, а потом «у-га» стали кричать, подманивать…
Шеф посмотрел на него, как на душевнобольного, и насупил брови.
– Вадим Сергеевич, вы не захворали? Дайте-ка лоб пощупаю… Жара нет. Что за белиберда? Я не чадо малое, чтобы агукать. Не обижайтесь, но это вам с испугу пригрезилось.
– Но мы все слышали!
– Довольно. Открывайте шампанское, Макар Пантелеевич. А я пойду охранников спроважу.
Через полчаса они уже пировали, разлив драгоценный «Парадиз» по нашедшимся в усадьбе мятым кружкам. Чубатюк приволок из подвала длинную скамью, на ней и расселись. Шеф произнес прочувствованный спич, сознался, что в детстве обожал Рождество, особенно душистую елку, увешанную грецкими орехами в золотой фольге, стеклянными шариками и обмотанную бумажными ленточками из цветной бумаги.
– Сейчас все иначе, – понурился он, глядя, как лопаются пузырьки на дне кружки. – Я люблю коммунизм, но иной раз, знаете ли, хочется как раньше… Чтобы взял хлопушку и – ба-бах! – а в ней колпачок клоунский. Его на голову надеваешь, и сразу весело!
– Зер гут, – проурчал захмелевший Фризе. – А мне на Рождество короткий танишь надеваль… курточка как у матрозен… О, дас вар зер… майне фатерлянд!
– Это же не по-большевистски… – попробовал вступить в полемику Вадим, но его реплику тут же заглушил раскатистый бас Макара: