Как подозревал сам Ахмат, Олеся сразу опознала кресло, но ломать не стала, так как кресло — не родители. Еще он подозревал, что магикалам тогда помогли, как бы не сама Олеся, готовившаяся улизнуть под шумок, уж больно гладко она все проделала. Особенно с поправкой на то, как она потом себя вела в Тырнове, то есть ничего не знала о реалиях мира обычных людей, и ее бы посадили или убили, если бы не Кабанкин.
К которому она прилепилась тоже не просто так, а по следам той истории.
— Ух, какие страсти, — восхищенно сказал Оля. — Но я бы все же предпочла живых родителей мертвым. Ненависть можно постепенно исправить, в отличие от смерти.
— Некроманты не согласились бы, — хохотнул Ахмат.
Оля восхищалась, он смеялся, они летели, и Ахмат ощущал, что их телесный контакт становится глубже, а вместе с ним и влечение друг к другу. Ничего сверхъестественного, он знал, что пробуждает в женщинах материнские чувства и не стеснялся пользоваться этим фактом к своей выгоде.
— Некроманты повелевают мертвыми, а кто повелевает грязью?
— Гряземанты? — предположил Ахмат, глядя на Пену сверху вниз.
Спустился ниже, почти к мутной воде, словно собираясь омыть ей ноги Оли. Та поглядывала с опаской, поджимала ноги, кидала взгляды на рыбаков и неспешно плывущую баржу, с которой им кто-то махал рукой и свистел одобрительно. Сам Ахмат взирал лениво, знал, что в городских легендах о плотоядном кракене нет ни капли правды.
Что-то опасное задержали бы щиты выше по течению или просто поднялась бы тревога. В самой реке, как и в грязном заливе жили разумные русалы и мутанты, с соответствующими изменениями тела, но они тоже не кидались и не жрали живых, по крайней мере без причины точно не жрали.
А вот кракена сожрали бы за милую душу.
— А вон еще летят, — радостно сообщила Оля.
— Вижу, — ответил Ахмат, протягивая руку за верным "Гейзером".
Проявлять милосердие и пользоваться игольником можно, когда ты бывший майор отряда очистки, наубивался на три жизни вперед и способен этими самыми иглами муху на лету побрить. Ахмат не мог позволить себе такой роскоши и потянулся за оружием, но никак не мог его нащупать, под руку подворачивалось что-то теплое и вздрагивающее. Сам он не отрывал взгляда от ковра-самолета, на котором сидел маг в чалме, злой и небритый.
— Кхм, — раздалось над ухом и только теперь Ахмат сообразил, что оружие под Олей, которую он общупал, пытаясь залезть не в тот тайник, образно говоря.
— Просуньте руку ниже, там мой плазменник, — сказал он, не отрывая взгляда от ковра-самолета.
Краснеть и смущаться (чего Ахмат не собирался делать, конечно) можно потом, сейчас важнее было подготовить хорошую дубинку. На коврах-самолетах, как правило, летали самые упертые маги-традиционалисты, ибо эта тряпка, как правило, уступала даже автомобилям. На примере Олеси Ахмат знал, какая каша в мозгах у таких магов и что им проще вначале шарахнуть заклинанием, а потом думать, что да как.
— Коллега! — крикнул маг с ковра. — Трехрукую мартышку не видели? Крылья такие, синеватые!
— Нет, не видел! — крикнул в ответ Ахмат, избегая слова "коллега".
Мало ли, решит потом, что это смертельное оскорбление и что обычного живого, выдающего себя за мага, обязательно надо убить. Дерзить и врать магу можно было имея в руках плазменник и не имея за спиной Оли, на которую Ахмат строил такие планы.
— Вообще таких в городе не видел! — все же добавил он.
— Да, редкостная тварь, так умело маскируется, — пробормотал маг в чалме, склоняя голову, словно надеялся разглядеть загадочную мартышку в грязных водах Пены.
Ахмат полетел дальше, подавляя желание оглянуться. Затем он сообразил, что так и не достал оружие, вспомнил, что этому предшествовало и мысленно обозвал себя дебилом. Оля не сбросила его, уже хорошо, возможно побоялась, что кресло рухнет, прямо в реку. Но и высадить ее не требовала, что могло говорить о многом, а могло и не говорить.
— Прошу прощения, — сказал он, — я привык летать один и немного забылся перед лицом опасности.
— Опасности? — переспросила Оля слегка удивленно.
Дыхание ее немного да участилось, руки сдвинулись, совместный полет явно дал результаты, но какие, пока оставалось неясным.