На его округлом лице отразилось разочарование, а Иван ощутил себя так, словно попал в один из романов, которые обожала Олеся. Что-то тут творилось непонятное, вся эта индустрия зелий, рейтинги красоты, интриги и подсиживания. Непонятное, липкое и грязное, не хотелось влезать, но в то же время скорее всего не имеющее отношения к убийству.
В то же время, рано было отказываться от подозрений.
— Помогу и вернусь, Петенька, — ласково пропела Глафира.
Не стоило забывать, напомнил сам себе Иван, что ее изгнали из общины за попытку убийства своих же. Она легко могла врать в глаза, даже заранее спланировать все, чтобы к ней кинулись, как к главной подозреваемой, убедились в алиби и отстали, не стали копать глубже.
— Командир, меня подожди!
Появился Ахмат, и что-то в его виде было не так. Иван даже не понял сначала, но потом всмотрелся и чуть не заорал. О да, никаких подтверждений, но Кабанкин не сомневался — пока он сам беседовал с Птицыным, Ахмат вступил в связь с его зазнобой, как ее там, Настя... судя по приглашению и времени, она сама его отлюбила.
Да, такое тоже случалось, но не посреди же расследования!
— Ничего не хочешь мне сказать?
— Хочу, — ухмыльнулся Ахмат, облетая Глафиру, — но только без посторонних.
— Летающее кресло общины Златоцвета, — задумчиво протянула Дубинина.
Она склонила голову, чуть надувая губки и приняла вид невинной девочки — ромашки. Ахмат горделиво заулыбался и крутнулся вместе с креслом, демонстрируя себя со всех сторон.
— Да, пожалуй, я смогу сломать его в два взмаха жезла, — пришла к выводу Глафира.
Ахмат немедленно увял и отлетел за спину Кабанкина, направлявшегося к мотоциклу.
— Командир, я думал ты ее арестовал!
— Глафира Дубинина поможет нам в расследовании, — коротко сообщил Иван, заводя мотоцикл.
Мог бы рассказать и подробно, но не стал, пусть помучается. Ахмат, впрочем, мучиться не стал, и начал свои ритуалы соблазнения, включавшие, как правило, демонстрацию коротышечных ножек и кресла. Вместе они направились к зданию ОСГ.
Хотелось надеяться, что их пустят внутрь.
— Слушай, Лис, ты мне должен за то дело с Норками, ты сам говорил! — почти орал Кабанкин.
— Должен, — с кислым лицом признал Лисов. — Но ты просишь слишком много! Думаешь, я тут самый главный, стражников начальник и экспертов командир?!
— Да, ты же следователь!
— Так вот, надо мной еще целая башня начальников и все нервные из-за смерти жены советника! Чуть чихну не по уставу и будет другой следователь, а ведь тебя, Кабан, у нас не любят.
— Включая тебя.
— Включая меня. Вот начнешь соблюдать закон повсюду и первым делом нам звонить, а то и своих клиентов посылать, сразу тебя полюбим!
— А мне останется только с голоду помереть, — проворчал Кабанкин.
— Знаешь, нам начальство за твои успехи тоже выдает отнюдь не пряники, — проворчал в ответ Лисов.
— Ладно, пусть экспертизу проведет другой человек, согласен?
— Кто?
— Глафира Дубинина.
— Кабан, ты спятил? — постучал по лбу Лисов. — Она — одна из подозреваемых!
— У нее же алиби?
— Дело еще не закрыто, хотя уже скоро да.
— Ну вот! Пусть проверит на глазах у твоих экспертов! — воскликнул Иван.
— Нет.
— Ты же сам признал, что должен мне за Норки!
— Чтобы подозреваемые проводили экспертизы?!
— Я же не прошу тебя включать все это в материалы дела! Просто проверить, вдруг в зелье что-то не то? Ведь ваши эксперты уже провели сканирование и анализ?
— Провели.
— Ну вот! Пусть Глафира проверит!
— Зелье — вещественное доказательство.
Так они переругивались еще какое-то время и в конечном итоге Иван выжал из него результаты проверки зелья, а также встречу с Олесей. Может быть и к лучшему, подумал он, Листва, конечно, устроит скандал из-за Глафиры, но в то же время — мог ли он доверять оценкам Дубининой?
Интересно, подумал он, показали бы самой Олесе эти результаты, не вмешайся они извне?
Олеся и Глафира меряли друг друга прожигающими взглядами и уже собрались перейти к словесной перепалке, а то и магической, но Иван откашлялся, возвращая их в реальность. Они обе уткнулись в результаты, забыв обо всем, включая Ахмата рядом.
Судя по виду карлика, все его попытки добиться взаимности увенчались неудачей. Иван подал ему знак и они отошли чуть в сторонку, оставив магесс наедине, если это слово было применимо к открытой камере. Мелкая Глафира и огромная Олеся, смотрелись они очень контрастно, но сейчас забыли о вражде, ненадолго.