Какого порядка были его сожаления, профессионального или сентиментального?
— Она замужем? Филипп кивнул.
— За чиновником или банковским служащим. — Он фантазировал, но осторожно, отвечая весьма уклончиво, дабы оставить себе путь к отступлению. — Мы семьями не встречались, и с ее мужем я не знаком.
— Я все-таки запишу ее адрес, — сказал Шабёй, раскрывая папку, которую он, войдя, положил на камин.
Критический момент наступил. Филипп вынул записку из кармана, пробежал ее глазами, воскликнул:
— Адреса она, к сожалению, не оставила! Шабёй перестал рыться в папке.
— Не станете же вы меня уверять, что не знаете его?
— Именно так!
И с обезоруживающей непринужденностью Филипп добавил:
— У меня нет адресов подруг моей жены. Я знаю только, что Леруа живут где-то в 17-ом округе, не более того.
Инспектор украдкой бросил на него подозрительный, в высшей степени официальный взгляд.
— Разве вы не собирались отвезти ее домой?
— Ну и что же?
Атмосфера снова накалялась. Шабёй ухмыльнулся:
— Хотел бы я знать, как можно к кому-то поехать, не зная адреса?
— Очень просто, — возразил Филипп. — Спросив его, садясь в машину.
Он повысил тон:
— Надеюсь, вы не станете подозревать меня в том, что я скрываю от вас адрес мадам Леруа.
Шабёй яростно дернул молнию своей папки.
— Телефон у нее есть?
Получив лишь неопределенный жест вместо ответа, он задал вопрос по-другому:
— У мадам Сериньян он не может быть записан?
— Возможно, — сказал Филипп. — Я поищу и если найду, сообщу вам. — Он хитровато улыбнулся и едва ли не панибратски похлопал своего собеседника по плечу. — Мадам Леруа — очаровательна, и я понимаю ваше желание еще раз увидеться с ней.
Он не без удовольствия увидел, как Шабёй покрывается краской и отводит глаза. Филипп решил сохранять свое превосходство до конца.
— О, черт! — воскликнул он, хлопнув себя по лбу. — У меня же мотор в машине работает… Надо, пожалуй, выключить… Вы подождете здесь или…
— Я ухожу… ухожу, — сказал Шабёй.
Он надел толстые меховые перчатки, поднял воротник пальто, которое так и не снял, и вышел вслед за Филиппом.
На тротуаре они расстались. Филипп, который ничего на себя не накинул, дрожал от холода. Он выключил зажигание, закрыл машину и быстро вернулся в дом.
Запирая дверь на засов, он рассмеялся беззвучным смехом. Раймонда и он хорошо поработали. Раймонда особенно! Только куда она пошла, где он сможет ее найти?
— На сей раз, милый, ты не посмеешь сказать, что не струхнул!
Голос упал сверху, да так неожиданно, что Филипп резко повернулся. Раймонда спускалась по лестнице… Они бросились в объятия друг к другу.
— Ты была восхитительна, дорогая, неподражаема, великолепна…
Ни один из эпитетов не устраивал его в полной мере, она же выслушивала похвалы с полуопущенными веками, томно потягиваясь, как кошка, которую гладят.
— Если бы ты знала, — сказал он, — как я рассвирепел, когда ты предложила подождать.
Она тихонько рассмеялась, укусив его за ухо.
— Может, этого и не было видно, — созналась она, — но я вся дрожала от страха. Мне придало уверенности то, что ты сразу понял, что я выдала себя за подругу.
— Просто я слышал часть вашего разговора…
Они вернулись в гостиную, живо обмениваясь впечатлениями, поздравляя друг друга, соединяясь в радости, которую принес им их успех.
Записка псевдо-Симоны Леруа, которую Филипп бросил в камин, тоже радостно вспыхнула.
Раймонда, исчезнув на минуту в кухне, вернулась с двумя бокалами и бутылкой шампанского. Озорничая, они чокнулись за здоровье инспектора, за его бестолковость и за его нежные чувства к прекрасной мадам Леруа… Успех ударил им в голову даже больше, чем хмельной напиток.
Часы пробили семь. Раймонда опустошила свой бокал и встала.
— Милый, уже поздно. Пора, наверное, ехать. Филипп нахмурился.
— Ты по-прежнему жаждешь составить мне компанию?.. А ты уже не хочешь? — захныкала она. — Почему, скажи? Что я сделала? Ты можешь меня в чем-то упрекнуть?
Раймонда плохо переносила шампанское, и он приготовился увидеть, как она зальется слезами.
— Ты же прекрасно знаешь, что нет. Ты вела себя выше всяких похвал.
— Тогда почему ты отказываешься брать меня с собой?
Он ничего подобного не говорил, но раз уж она сама допускает такую возможность…