- Как? И ты здесь? На рынке?
- Да все мы теперь здесь, - вздохнула женщина. - Куда ж деваться?
- Постой... Ты вроде бы уезжала?
- С мужем. Он военный. - (Пауза, глубокий вздох). -Вернулись. Он уволился со службы. Вот, квартиру купили на воинский сертификат. - (Пауза, вздох). - А работы нет. Торгуем помаленьку.
- И как торговля?
- Как у всех. Не идут дела. — (Пауза, вздох). — Денег у народа нет. Крутимся, как можем, едва концы с концами сводим. Но ничего! Не помирать же?
И Ольга, тряхнув головой, лихо рассмеялась. На передних зубах блеснули металлические коронки.
- Послушай. - Он оглянулся, - вон там женщина. Рядом с ней парень в серой куртке. Мне ее лицо показалось знакомым. Может, тоже наша одноклассница?
- Да что ты! Ей пятьдесят с гаком! Это наша бывшая воспитательница, разве не узнал? Она тогда молоденькая-молоденькая была. После техникума. В старшей группе работала. Ну? Вспомнил?
- Ирина...
- Михайловна.
- Да. Ирина Михайловна. А рядом кто?
- Ее сын. Младший. Старшему-то лет тридцать. Уехал в Москву. Говорят, хорошо устроился. А младший областной университет недавно окончил. Юрфак.
- Юрфак? Постой... Я ведь тоже там когда-то учился!
- С красным дипломом окончил. А школу — с золотой медалью. Все говорили не поступит. Деньги, мол, большие нужны. А он взял, да и поступил. Сам. Голова! А теперь вот рядом с матерью на рынке стоит.
- Почему?
- А куда?
- Ну как же. Юрист, с красным дипломом.
- Эх, Сашка! Ничуть ты не изменился! Все такой же идеалист! Я ему про жизнь, а он мне про диплом. Сам-то как?
- Потихоньку.
- Слышала, ранили тебя. - Пристально глянула на него бывшая одноклассница.
- Было... Так, значит, Ирина Михайловна. А сына зовут...
- Павел. Что, протекцию хочешь составить?
- Да я сам теперь без работы... - И тут он вспомнил про Горанина. - Хотя, кое с кем поговорить могу.
- Ты о Германе? Слышала, дружите вы. Я еще в школе поняла далеко пойдет Горанин. Так и вышло. Не мужик - танк. Вот за кем как за каменной стеной, а?
- Слишком уж много вас там прячется. За этой стеной, - пробормотал Завьялов.
Ольга, блеснув коронками, расхохоталась:
- Ты никак завидуешь! А ведь в школе он к тебе с контрольными бегал, не ты к нему.
- Дались вам эти контрольные! - в сердцах сказал Александр. - Напомни, как ее фамилия?
- Кого?
- Ирины Михайловны.
- Павнова.
- А он, значит, Павел Павнов.
- Молодцом будешь, если парню поможешь. Он, действительно, умница. Не место ему здесь.
- А кому здесь место? Дуракам?
- Эх, Сашка, Сашка! - покачала головой Ольга. - Все философствуешь. Думаешь много, вон, аж поседел весь!
- Это не от ума. От горя.
- А какое у тебя горе? Говорят, пенсию хорошую получаешь, жена работает... Ой, извини! Я что-то не то сказала? Извини.
- Ничего. Все нормально. Ну, я пошел. Счастливо тебе.
- И тебе.
- Да, мне еще зажигалку-Он полез в карман за мелочью. Тут же разорвал пачку, жадно закурил.
Маша будет ругаться, ну да ладно. Встречи с бывшими одноклассниками оптимизма не прибавляют. Все считают, что он хорошо устроился. И за той же каменной стеной, за Германом Гораниным.
День шестой
Жена ушла на ночное дежурство и Завьялов отправился к Герману, на огонек. Огонек этот виден издалека. Герман дома. Надо отблагодарить за услугу. Горанин теперь ходит по улицам с опаской, и с оружием за пазухой, во всяком случае, всем так говорит. Но не знает, кого и чего надо бояться. Или знает? Может, стоит только назвать ему имя - Павел Павнов, и все встанет на свои места? О том, что он, может быть, не один, тоже подумал, но все же решил пойти без предварительного звонка. Кто бы там ни был, лишь бы не Маша. А если Маша? Он сам не понимал, хочет этого или не хочет. Застать их вдвоем и поставить точку? Конец подозрениям, да здравствует факт! Факт супружеской неверности. Неведение - это, конечно, блаженство, но сомнительное. Тот, кто не хочет знать правду, подставляет себя под удар... Доброжелателей хватает. Лучше правду в глаза, чем нож в спину.
Шел быстро и на дорогу затратил не больше десяти минут. Входная дверь была не заперта, но он все равно вежливо постучал. Вспомнив, как в прошлый раз ворвался в дом и испугал девушку, почувствовал стыд. Нельзя быть таким. Это отвратительно. На стук никто не отозвался, он же подумал, что просто не расслышал и толкнул дверь: разумеется, Герман крикнул «Войдите!», он же не знает, что за дверью стоит его глуховатый приятель.
В холле первого этажа никого не было, но в кухне, куда он прошел, суетилась высокая худая женщина с красивым, но уже поблекшим лицом. Телевизор работал, герои популярного сериала говорили громко, не удивительно, что женщина не услышала стука. Увидев его, она испуганно ойкнула. Сдавленно, тихо. И тут же зажала ладонью рот. Что ее так напугало? Потом кинулась к . пульту и убрала звук.
- А Герман дома? - спросил он. Женщина закивала: да, да, да! И тут же кинулась к плите, где варился борщ. Когда обернулась, он понял: что-то говорила. Но с ним нельзя разговаривать, повернувшись спиной. Горанин и Маша это знают, с ними проблем нет. Переспросил:
- Что, простите? Я не расслышал.
- ...прибираюсь здесь. Герман...
Теперь женщина смотрела ему за спину. Обернувшись, Завьялов увидел Германа. Горанин, в голубых джинсах, но голый по пояс и босой, смущенно проговорил:
- Сашка, ты? А я вот переодевался. Только-только с работы.
«Врет!», - тут же подумал Завьялов.
- Вера Васильевна, вы закончили? - официальным тоном спросил Герман.
- Да, - растерянно сказала женщина. Видимо, Герман делал ей за его спиной какие-то знаки, потому что она вновь стала объяснять: - Я здесь прибираюсь. И стираю. И...
- Саша, - тронул его за плечо Герман. -А? Что?
- Мне неловко всем объявить, что у меня домработница. Понимаешь?
- Почему неловко?
- Потому. Вера Васильевна вот уже много лет Помогает мне по хозяйству. То есть помогала. А потом... Словом, она собиралась выйти замуж, но теперь вновь оказалась в сложном финансовом положении...
Герман тщательно подбирал слова, но Завьялов и половины не услышал, потому что внимательно приглядывался к Вере Васильевне. Лицо знакомое. Но это не удивительно. Прожив столько лет на Фабрике, трудно встретить человека, лицо которого незнакомо. Женщине чуть за сорок. Бледна, щеки впалые. Когда-то была красива, но теперь в темных волосах мелькает седина, кожа сухая, вокруг глаз заметны морщинки. Она старше Германа. Нет, не любовница. Косметикой не пользуется, седину не закрашивает, одета плохо - в старые джинсы и свитер ручной вязки. Даже Валюша по сравнению с ней — королева. Чего они оба так испугались?
- Меня дочка ждет, - просительно посмотрела на Германа Вера Васильевна. - Ей рожать скоро. Мало ли что. Я пойду?
- Конечно, - кивнул Горанин. - Сколько я вам должен? - Давайте выйдем в коридор и там рассчитаемся.
Как хлопнула входная дверь, он не услышал. Должно быть, Вера Васильевна прикрыла ее аккуратно, тихо. Завьялов сидел, уставившись в телевизор. Ему показалось странным - Горанин ходит по дому босой, полуодетый. И женщину, похоже, это нисколько не смущает.
- Значит, это твоя домработница? - спросил он, когда Герман вернулся.
- Ну да. - сказал бывший друг, натягивая рубашку.
- Постой... Та самая Верка, которая...
- Сплетни о нас - чушь собачья. Вера Васильевна ходит ко мне. Тайком. Я не хочу объявлять об этом. У нее двое детей. Сыну двадцать два, он учится. Дочь скоро родит. Сам понимаешь, деньги нужны.
- Не знал, что ты такой--Какой?
- Добрый. И стеснительный.
Герман смущенно кашлянул и виновато сказал:
- Соседи немного в курсе. Слух-то по городу идет, но не все правильно понимают.