Для начала мы с Шуриком решили действовать, так сказать, «книжными методами». Проверить банковские счета Ожигова, определить круг общения… Честно говоря, мне всё это казалось бесполезной тратой времени. Не думаю, что такой человек, как Ожигов, не позаботился заранее об официальном прикрытии. Наверняка, если он и совершает нечто губительное для своей репутации, общепринятыми методами его не рассекретить.
Кроме всех прочих неприятностей, у меня сложилось четкое мнение, что Шурик чего-то не договаривает. Никакой конкретики, просто ощущение. В ответ на каждый мой вопрос, касающийся заказчиков, Шурик явно был вынужден напрягать воображение, дабы придумать, что говорить… Мысль о нечестности второго бывшего мужа не давала мне покоя.
«Отвяжись!» – мысленно прикрикнула я на эту Мысль, – «Из-за тебя я не могу сосредоточиться и заняться делом. Оставь меня в покое! Уйди вон из моей головы!»
«Не хочу уходить,» – пищала в моем мозгу несносная Мысль, – «Мне у тебя хорошо. Я, между прочим, всю жизнь мечтала о такой голове, как твоя. Знаешь, как приятно быть единственной?»
В этот момент у меня зазвонил телефон, что отодвинуло противную мысль далеко на задний план.
– Как ты поживаешь? – осторожно поинтересовался Жорик.
На самом деле он спрашивал, перестала ли я злиться на него.
– Великолепно! – безжалостно ответила я, – Вот, еду к родителям на дачу… Отдыхать собираюсь! Ты себе даже представить не можешь, какой груз свалился с моей души, когда я решила бросить тебя…
– М-да… На этот раз твоя болезнь несколько затянулась. Мысленно считать до двадцати пробовала? – деловито осведомился Георгий.
– Ну почему? – не выдержала я, – Почему ты такой нудный? С тобой совершенно невозможно разговаривать. Все точки зрения, отличные от твоей, ты обзываешь болезнями и временными затмениями разума!!! Зная, что ты будешь повторять любой вопрос до тех пор, пока не услышишь желаемый тобой ответ, я уже готова говорить всё что угодно…
– Тогда повторяй за мной, – Жорик понял, что я уже нахожусь в более приветливом расположении духа, и решил этим воспользоваться, – Я мудрая и спокойная, – театральным тоном «телевизионного миссионера» начал диктовать он, – Я прекрасно понимаю, что в командировке Георгия нет ничего плохого… Я одобряю его желание поднять рейтинг нашего агентства серьезными делами.
– И давно это ты стал говорить о себе в женском роде? – повторять за ним, я, конечно же, не собиралась, – Общение с «поп-звездами» отрицательно на тебя влияет.
– Посмотрел бы я, как оно влияло бы на тебя, – обиженно усмехнулся Жорик. Кажется, я наступила ему на больную мозоль, – Мне за такую работу двойные тарифы должны платить. Знаешь, что мне предстоит созерцать каждый вечер? Взрослый солидный мужик, покрытый положенной по возрасту жировой прослойкой, выходит на сцену и вдруг делается приторно-слащавым мальчиком. С первыми ударами синтезатора, он начинает, как болванчик, кивать головой и зазывающе вилять бедрами. Тьфу! – Жорик сплюнул в сердцах, и я непроизвольно отшатнулась от телефона, – Это ж караул какой-то! В жизни нормальный мужик, а на сцене с улыбочкой трехлетнего дегенерата тоненьким голосочком поет: «Ах, голубоглазка, мне бы твою ласку, мне уже семнадцать, будем обниматься.». А малолетние голубоглазки, плотными штабелями забившие огромный зал, радостно визжат и рвут на себе одежду от восторга. Крайне трудно переносимые концерты. Тут пожалеть меня впору, а ты обижаешься…
Жорику таки удалось добиться своего. Забыв все обиды, я весело смеялась. Кстати, теперь я, хотя бы, представляла, в охранники к какой поп-звезде завербовался мой благоверный. А то со всеми этими ссорами, помноженным на природную скрытность Георгия, я даже не знала, с кем именно он работает.
«Стоп, стоп, стоп,» – вспомнив всю подноготную, я мгновенно перестала хохотать, – «Что-то подозрительно часто судьба сталкивает меня с г-ном Звездой. Именно этот исполнитель был третьим в списке Шурика. Х-м… Ладно, будем решать проблемы по мере их возникновения. Меня пока должен интересовать только Ожигов. Ожигов Павел Александрович… Сорокапятилетний бизнесмен… А что? » – я вдруг представила себя в шикарном вечернем платье, под ручку с бульдогоподобным Ожиговым. Он, конечно же, был уже покорен. Рассыпался мелким бисером комплиментов и растекался улыбочками. Проныры-журналисты, конечно же, успели сделать снимок… Жорик наткнется в каком-нибудь журнале на роковой снимок: блистательная я и г-н Ожигов у моих ног. Ревность вскипит в душе благоверного, пулей примчится он домой. Но будет поздно.