— Присаживайтесь, — сказал мужчина, указывая на пару складных стульев. Уселся на один из них, схватил пустую банку и рулон промокательной бумаги. — Меня зовут Дэвид Бирс. Так где вы остановились? В Кэмден-тауне?
— Джейн Кендалл. Да…
— Хай-стрит?
Джейн села на другой стул, отодвинув его на несколько дюймов. Вопросы её смущали, но она только кивнула, ещё раз солгав, и сказала:
— Вообще-то ближе. Рядом с Глостер-роуд. У друзей.
— Ммм. — Бирс оторвал клочок промокашки, склонился над раковиной из нержавейки и смочил бумагу водой. Потом опустил её в пустую банку. Помолчал, повернулся к Джейн и, улыбаясь, показал на стол. — Присоединитесь?
Джейн пожала плечами.
— Ладно…
Придвинув стул поближе, она нашла пустую банку и сделала как Бирс: намочила клочок промокашки и бросила её внутрь. Потом взяла банку с мёртвыми лимонницами и осторожно вытряхнула одну бабочку на стол. Это была самка, чуть менее яркая, чем самцы; очень осторожно, чтобы не потревожить зеленоватые чешуйки пыльцы на крылышках, Джейн взяла её, положила в банку с промокашкой и закрыла крышку.
— Очень неплохо. — Бирс, приподняв брови, кивнул. — Похоже, вы знаете, что делать. С другими насекомыми работаете? С сетчатокрылыми?
— Иногда. Но чаще с мотыльками. И бабочками.
— Ладно. — Он наклонил голову над полкой. — Как вы её подпишете? Покажите.
На полке она нашла блокнот и коробку чертёжных ручек. Она начала писать, чувствуя взгляд Бирса.
— Разумеется, обычно мы просто заносим всю информацию в компьютер и распечатываем, — сказал он. — Просто хочется посмотреть на преимущества американской системы образования в области естественных наук.
Джейн поборола желание ответить на его взгляд. Вместо этого она занялась ярлыком, стараясь писать как можно мельче.
Она передала написанное Бирсу.
— Я не знаю точных координат Лондона.
Бирс пристально рассматривал надпись.
— Вообще-то мы Королевский зоологический парк, — сказал он. Посмотрел на неё, потом улыбнулся. — Но вы подойдёте.
— Здорово! — Она широко улыбнулась, впервые с самого приезда почувствовав себя счастливой. — Когда мне можно начать?
— Как насчёт понедельника?
Джейн поколебалась: была ещё только пятница.
— Я могу прийти завтра…
— Я по выходным не работаю, а вас надо будет учить. К тому же документы ещё не успеют подготовить. Кстати…
Он встал, подошёл к письменному столу и стал выдвигать ящик за ящиком, пока не нашёл дощечку с зажимом, скреплявшим целый веер бланков.
— Вот. Заполните это всё в трёх экземплярах, оставьте у меня, а я передам Кэролайн — она главный координатор волонтёрского отдела. Обычно они проводят с соискателями собеседование, но я скажу, что мы это уже сделали.
— Когда приходить в понедельник?
— Приходите в девять. Открытие в десять, так что успеете до толпы. Идите сразу к служебному входу, там вас будет ждать пропуск, только сначала нужно будет расписаться в журнале регистрации…
Она кивнула и принялась заполнять анкету.
— Ну, хорошо. — Дэвид Бирс навалился грудью на стол и снова пронзил её своим лукавым, почти насмешливым взглядом. — Дорогу домой найдёте?
Джейн вызывающе вздёрнула подбородок.
— Да.
— Как вам Лондон? Пойдёте сегодня вечером слоняться по Кэмден-тауну со всей толпой?
— Может быть. Я ещё почти никуда не ходила.
— Мммм. Красивая американка, вас тут живьём съедят. Шучу, шучу. — Он выпрямился, бросил взгляд через комнату на дверь. — Значит, до понедельника. — Он придержал перед ней дверь. — А в клубы сходить стоит. Вы ещё слишком молоды, чтобы не бродить ночным городом. — Он улыбнулся, свет флуоресцентных ламп отразился в его ореховых глазах, на мгновение заставив их блеснуть ледовой синевой.
— Ну, пока.
— Пока, — сказала Джейн и заспешила из лаборатории обратно, домой.
В тот вечер она вышла погулять — впервые. Себе она говорила, что всё равно пошла бы, Бирс там или не Бирс. Где здесь клубы, она не имела понятия; Эндрю, правда, показал ей «Электрический зал» прямо напротив метро, но предупредил, что по выходным там толкутся туристы.
«По субботам у них такая специальная вечеринка — «Лихорадка субботней ночи», все приходят в винтажных нарядах. Что тебе модный показ», — сказал он тогда, улыбаясь и качая головой.
Джейн это не интересовало. На скорую руку она проглотила на ужин виндалу [13]из соседнего магазина еды на вынос, потом оделась. Вещей она привезла совсем немного — дома она вообще не интересовалась тряпками, довольствуясь находками из секонд-хендов да тем, что дарила на Рождество мать. И вот теперь, сидя на краю старинной кровати, она, поджав губы, разглядывала скудное содержимое двух ящиков комода. Выбрала, наконец, пару чёрных вельветок и чёрный свитерок под горло, а в придачу — кроссовки. Сняла очки, впервые за много недель вспомнив про контактные линзы. Потом нырнула в старую ветровку и вышла.
Был уже одиннадцатый час. Дорожку вдоль канала заполонили компании, чуть ли не все прихлёбывали пиво из жестяных банок. Она шла, не обращая внимания на свист и приглашающие шепотки, обходя лишь молодняк, занимающийся любовью прямо под кирпичной стеной или писающий в кустах. На мосту через канал у Кэмденского шлюза толпились несколько десятков юнцов с ирокезами разных расцветок, которые перекрикивали грохот бумбокса и пили из горла испанское шампанское, передавая друг другу бутылку.
Парень с бутылкой в руках бросил на Джейн косой взгляд и качнулся к ней.
— Эй, крошка, угщ-щайс-сь…
Джейн увернулась, парня занесло, он ударился рукой о кирпичную стену, бутылка превратилась в фонтан чёрно-золотых брызг.
— Сука грёбаная! — взвизгнул он ей вслед. — Чёртова грёбаная сука!
На неё глазели, но она, не поднимая головы, поспешно свернула на огромную мощёную площадь Кэмден-маркет. Рынок выглядел необитаемым: торговцы вернутся не раньше завтрашнего утра, а сейчас только бродячие коты шмыгали по тёмным углам да ветер гонял мусор. Жители окрестных домов, стоя на балконах, выпивали и перекликались глухими голосами, их длинные тени плясали на булыжнике плохо освещённой площади. Джейн торопливо прошла к дальнему ее краю, но не нашла там ничего, кроме каменных стен, закрытых магазинов и молодой женщины, съёжившейся в грязном спальнике.
— Т-ты н-не ммаггла бы… н-не ммаггла бы… — бормотала она.
Джейн повернулась и пошла вдоль стены, пока не обнаружила дверь, ведущую в короткий пассаж. Она свернула туда, надеясь, что выйдет на Кэмден-хай-стрит. Она чувствовала себя Алисой в поисках чудесного сада: стрельчатые дверные проёмы открывались не на улицу, а в парикмахерские и сверкавшие ослепительными огнями салоны пирсинга, где кипела работа; другие двери вели во дворы-колодцы, тёмные, пропахшие марихуаной и мочой. Наконец краем глаза она заметила что-то похожее на свет в конце тоннеля, прожекторы, разрезающие мглу, точно посадочные огни. Держась выбранного курса, она направилась к ним.