Другой мир, вот что она обнаружила тогда; то же открылось ей и сейчас.
— Вон.
Джейн со свистом втянула воздух. Чьи-то пальцы, вцепившись ей в плечо, так грубо дёрнули её назад, за железную дверь, что она порезала об неё запястье.
— Нечего тут подглядывать, какого хре…
Какой-то мужик отшвырнул её к стене. Она охнула, повернулась, чтобы бежать, но он снова ухватил её за плечо.
— Господи, да это девка.
Голос у него был злой, но в тоне чувствовалось облегчение. Она оглядела его: здоровяк, скорее жирный, чем мускулистый. Чёрные кожаные штаны в обтяжку и чёрная же футболка без рукавов с вышитой на груди золотой пчёлкой.
— Как ты, чёрт побери, сюда вот так вошла? — спросил он, тыча в неё пальцем.
Она потрясла головой, потом сообразила, что он говорит про её одежду.
— Просто искала выход.
— А нашла вход. Вход — и не гребёт. — Он расхохотался: во рту блеснули золотые коронки и золотые проволочки, пропущенные сквозь кончик языка. — Хочешь прийти на вечеринку, учи правила. Исключений не делаем.
Не успела она ответить, как он повернулся и вышел, мягко стукнув дверью. Она подождала, когда успокоится сердце, потом протянула руку и толкнула дверь.
Заперто. Она была снаружи, а не внутри; неизвестно где. Она долго ждала, не вернется ли кто за ней. Наконец она повернулась и пошла домой.
Утром она проснулась рано, под грохот грузовиков с улицы, под смех и перебранки ребятишек, идущих вдоль канала в зоопарк. Вспомнив Бирса и свою работу, она подпрыгнула; потом вспомнила, что сегодня не понедельник, а суббота.
— Вау, — сказала она вслух. Лишние дни казались подарком.
Несколько минут она лежала в огромной кровати Фреда и Эндрю, рассеянно глядя на стену напротив, где на краю панели расставила своих бабочек — гибридного бражника; прекрасную гондурасскую совку, Caligo atreus, которую она сама поймала и засушила много лет назад. Она думала о вчерашнем клубе, мысленно прослеживая свой путь к потайной задней комнате; о мужике, который вышвырнул её за дверь, об игре света и тени на телах, пригвождённых к столам и коврикам. Она спала в одежде; скатившись с кровати, она натянула кроссовки и — не вспомнив про завтрак, зато набив карман десяти- и двадцатифунтовыми банкнотами — вышла.
Стояло ясное, прохладное утро, высокое небо бледно голубело, а молодые листья крапивы и боярышника ещё сверкали росой. Кто-то бросил в канал тележку из ближайшего супермаркета «Сейнсбери»; она торчала на мелководье боком вверх, как обломки судна во льдах. Несколькими футами дальше какой-то пацан с рассеянным выражением лица стоял и мирно удил рыбу.
Она вышла по мосту на тротуар вдоль канала и свернула в сторону Хай-стрит. С каждым шагом день становился старше, шумнее, по мосту за её спиной грохотали поезда, а грубые голоса, точно чаячьи крики, взмывали из-за кирпичной стены, отделявшей тротуар от улицы.
У Кэмденского шлюза ей пришлось побродить по рынку, ища дорогу. Тысячи туристов сновали в лабиринте магазинов, прокладывая себе путь между десятками уличных торговцев, которые продавали старую и новую одежду, пиратские компакт-диски, дешёвые серебряные украшения, килимы [15], боа из перьев, наручники, мобильные телефоны, мебельный ширпотреб и кукол из Индонезии, Марокко, Гайаны и Уэльса. Вонь от горящего ладана и дешёвых свечей удушала; Джейн поспешила туда, где молодая женщина переворачивала самосы [16]в чане шкворчащего масла, и, сунув руку в карман за мелочью, встала так, чтобы запах разогретого жира и варёного в масле теста заглушил ароматы пачулей [17]и духов «Карибские ночи».
— Две, пожалуйста, — прокричала Джейн.
Она поела, почти сразу почувствовала себя лучше и сделала несколько шагов к девушке с игольчатыми волосами, которая сидела за столом, покрытым дешёвой одеждой из синтетической ткани химических оттенков.
— Всё по пять фунтов, — объявила девушка. Джейн начала перебирать огромные мешковатые штаны, и улыбающаяся девушка встала, готовая помочь. Застёжки-липучки пересекали брюки вдоль и поперёк, глубокие карманы блестели «молниями». Джейн подняла одну пару и, хмурясь, наблюдала, как заполоскались на ветру лавандово-зелёные штанины.
— Вот так их можно превратить в шорты, — объяснила продавщица. Выйдя из-за прилавка, она взяла у Джейн брюки и привычным движением потянула их за штанины, так что те отделились.
— Видите? Или в юбку. — Девушка положила первую пару назад, взяла другую, ярко-оранжевую с чёрной окантовкой, и ветровку в тон. — Вам этот цвет пойдёт.
— Хорошо. — Джейн расплатилась, подождала, пока девушка уложит одежду в пластиковый мешок. — Спасибо.
— Пока.
Она пошла на Хай-стрит. Продавцы стерегли прилавки, торчавшие из дверей их магазинов и заваленные кожаной одеждой и сувенирными футболками: «ОСТОРОЖНО, ДВЕРИ ЗАКРЫВАЮТСЯ», «ЛОНДОНСКАЯ ПОДЗЕМКА», рубашки с Котом в Колпаке [18], курящим черуту, «КРУТОЙ КОТ, КРУТОЙ ЗАТЯГ». Через каждые три-четыре фута были расставлены бумбоксы, из которых неслись оглушительные обрывки сальсы, техно, «Хастл» [19], Боба Марли, «Анархии в UK» [20], «Рэдиохед». На углу Инвернесс и Хай-стрит в дверном проходе кучкой сидели панки и рассматривали только что купленные открытки. Объявление на дымчатом стекле витрины гласило: «ВСЕ СТРИЖКИ ПО ДЕСЯТЬ ФУНТОВ, МУЖЧИНАМ, ЖЕНЩИНАМ И ДЕТЯМ».
— Извините — сказал один из панков, когда Джейн перешагнула через них, чтобы войти в парикмахерскую.
Мастер сидел в старомодном кресле, спиной к ней, и читал «Сан» [21]. При звуках её шагов он обернулся, привычно улыбаясь.
— Я могу вам помочь?
— Да, пожалуйста. Я хочу обстричь волосы. Все.
Он кивнул, показывая на кресло.
— Прошу.
Джейн думала, что ей, возможно, придётся его уговаривать. У неё были красивые волосы, намного ниже плеч, — за такие волосы иные люди убить готовы, слышала она всю свою жизнь. Но мастер только хмыкнул и начал кромсать, щелканье ножниц сопровождали добродушные расспросы, нравится ли ей Лондон, и отчёт о поездке в Диснейленд десять лет тому назад.
— Дорогая, что будем делать, брить или коротко стричь?
Из зеркала на Джейн глядело глазастое создание, вроде долгопята или бабочки-совки. Ответив ему долгим заворожённым взглядом, она кивнула.
— Брить. Пожалуйста.
Когда он закончил, она встала с кресла, оглушённая, и провела по голове рукой. Голова была гладкой и прохладной, как яблоко. Кое-где недобритые крошечные волоски покалывали пальцы. Она заплатила мастеру, дав два фунта на чай. Он улыбнулся и придержал ей дверь.
— Когда понадобится подчистить, приходите к нам, милая. Подчистка всего пять фунтов.
После этого она пошла за туфлями. В Кэмден-тауне обувных магазинов оказалось больше, чем она видела за всю жизнь; посетив четыре подряд в одном квартале, она выбрала пару уценённых «док-мартенсов» чёрного цвета, на двадцать дырочек. Из моды они давно вышли, зато их носы были покрыты стальными накладками. Заплатив, она отдала продавщице свои старые кроссовки, чтобы та их выбросила. Когда Джейн вышла на улицу, ей показалось, будто она идёт в жидком цементе — ботинки были тяжеленными, а кожа такой жёсткой, что пришлось вернуться в магазин, купить и сразу же надеть пару толстых шерстяных носков. Выйдя из магазина во второй раз, она помешкала у двери, а потом перешла через дорогу и зашагала в сторону Чок-фарм-роуд. Там был один магазин, который показал ей перед отъездом Фред.
17
Пачули — сильно пахнущие духи на основе эфирных масел одноимённого растения. (
18
Кот в Колпаке — персонаж стихотворения (1957) американского детского писателя Доктора Сьюза.