— Чую заклятье, а разглядеть не могу.
— И как же ты его чуешь? — с подозреньем спросил Хома.
— Так отчего не чуять? Я ж с хозяйкой знаком.
— То верно, куда уж ближе ты знаком, — согласился казак. — А чего припёрся, хвостатый?
— Упредить. Щас ещё понаедут, да как зададут с новым жаром.
— Знаем. Вот только с чего такая забота?
— Так свои вроде, — сумрачно пробубнил кобельер, напяливая мятую шляпу. — Что ж я сторониться буду? Соскочил от ксёндзов, да напрямки по склону. Тикайте, пока возможность. То вовсе не наша битва.
— Вот даром что дурной, а голова! — Хома пихнул локтем панночку. — Может, хоть его послушаешь? Как зададим хода до коней, а уж потом как-нибудь…
Хеленка замотала головой.
— Вот, уперлась и не желает, — вздохнул казак.
— Ну, что ж вы под пули-то пойдёте? — опечалился Анчес. — Оно ж зацепит. Ты так и вообще тонкошкурый. А там пулями не простыми бьют, ихний капитан сквозь иконы стрелял.
— Мне что свинцовая, что серебряная, что «злая», один хрен убьёт. А чему быть, того не миновать. Служба такая. И мы вообще честные, а не как некоторые чёртовы двуличности.
— Я вообще не чёрт! — неизменно уперся кобельер. — Я ж задумку вашу понимаю, чего скрывать. Я б помог. Но у меня хвост поломанный. и вообще… Ну, не мое занятье такие битвы.
— Это уж мы поняли. Удирай, пока не хватились.
— Слушайте, давайте я вас на погосте обожду, — волнуясь, зашептал Анчес. — С того фланга пока тихо, засяду меж могилок. Как закончиться, так туда и бегите. Помрёт ведьма или наоборот, всё одно помогу вам уйти. Следы запутаем…
— Да иди уж, путаник.
— Пойду. А вы берегитесь. У ксёндзов святая вода. Целая бочка.
— И что нам та вода? — удивился Хома. — Мы ж не из адова пекла, а местные. На нас не подействует.
— Так-то оно так. Но от нее очи щиплет и шкура чухается, — Анчес прислушался к топоту приближающихся копыт и шмыгнул в бурьян.
— Хоть и дурень, но ушлый, — вздохнул Хома, взводя курок пистоля. — Нам бы его в пример…
Панночка согласилась, поплевала на ладони…
Отряд выскочил на площадь перед костёлом — Диего увидел несколько тел, лежащих среди травы. Непонятно откуда выметнулась волчья тень, взлетела на седло левофлангового поляка. Тот закричал, не успев развернуть мушкетон. Сотоварищи немедля разрядили пистолеты в мохнатое чудовище, успевшее перегрызть руку всаднику, кто-то рубанул тварюку саблей. Оборотень с рычанием спрыгнул с добычи. Раны от свинца все ж действовали — зверь пошатывался и Диего успел хладнокровно прицелиться и всадить пулю в черный крестец. Серебряная, да еще «злая» пуля оказалась куда как разительнее — оборотень рухнул, издал короткий вой и замер. Всадники укрощали испуганных, встающих на дыбы коней, в упор стреляли в уже мёртвого противника. Старший ясновельможный, вдохновлённый легкостью первой победы, указал саблей:
— Там адовы твари!
Внутри костёла продолжали раздаваться крики, звон стали и редкие выстрелы. Но этот шум битвы сильно приглушали странные тягучие звуки. Неужели, трубы органа?..
— Вперед! — воззвал поляк, взмахивая саблей.
— Зарядись! Пистолеты готовьте! — надрывался Диего, но охваченное боевым пылом воинство, словно оглохло.
Всадники спешивались и бежали к распахнутым дверям храма. Монахи сняли с телеги бочку, раскрутили кишку насоса…
Что-то было не так. Лейтенант Угальде это понимал нутром, но глаза отказывались видеть неверности.
… Ясновельможный пан первым вскочил на ступеньки костёла, оступился и упал. Перепрыгнувший через него боец, словно с маху врезался в нечто невидимое, его отбросило назад, мушкет в руках несчастного выпалил от сотрясения…
… Не имелось там дверей храма. Оттого и окна казались столь нелепыми. Не бывает их так близко от дверей…
— Морок! — закричал Диего, вставая на стременах и озираясь. — Обернитесь, да вразумит вас Богородица!
Поляки столпились нелепой кучкой, замерли у своего насоса монахи…
Выступала из тьмы редкая цепь темных фигур. Волчьи, человечьи… С краю стоял вояка с пистолетами в обеих руках, рядом с ним девчушка, стеснительно прячущая руки за спиной. Дивно хорошенькая особа …
Диего вскинул пистолет, но ободранный вояка успел выстрелить первым — ствол пистолета, вроде бы метивший в грудь испанца, в последний миг качнулся ниже — пуля пронзила бедро лейтенанта, задев и лошадь…
… Хома напомнил себе, что спешка ни к чему, дело может и затянуться. Враг бессмысленно топтался, норовя прободать каменную стену. В седле остался лишь один из ворогов. Ишь, панствует. С него и начнём…