Несмотря на духоту, Келм бежал легко и ровно. Азарт погони словно отрастил ему крылья — Келм летел по городу невидимкой. Обыкновенный, безобидный пятнадцатилетний мальчишка: смуглый, черноволосый, как все валантцы, в поношенной рубахе небеленого полотна, простоватый и нагловатый. Подмастерье, каких двенадцать на дюжину. Взгляды прохожих словно обтекали его — не задерживаясь, не запоминая.
Погоня доставляла Келму физическое удовольствие. Между ним и беглецом словно протянулась ниточка. Тонкая, невидимая, но очень прочная. Ему не надо было видеть белобрысого: он чуял дичь.
Лягушонок проскочил под вывеской гончара, проскользнул ужом меж двух почтенных матрон с корзинками, пронесся вдоль каменного забора, мимо поворота в узкий переулок. Нырнул в заплетенную глицинией арку — и выскочил на площадь Ста Фонтанов, полную жаждущих прохлады горожан. Заметался: направо, к реке, налево, к дворцу. Взвизгнула и залаяла собачонка, на которую он чуть не наступил, возмущенно ахнула дородная горожанка. Но Келма не интересовала праздная публика — только дичь.
Вслед за Лягушонком он выскочил на широкую и прямую Мускатную улицу. Миновал несколько трехэтажных домов, сросшихся боками. Беглец метнулся к группе горожан в лиловых беретах: почтенные кричали и размахивали руками у высоких дверей с резными виноградными гроздьями.
Прошмыгнув меж двух пузатых виноделов, белобрысый обогнул важного бородатого, чуть не сбил с ног старика с тростью. Тот обернулся и заорал, брызгая слюной и потрясая палкой. Келм вслед за белобрысым проскочил сквозь толпу, едва не запутавшись в бархатном плаще того же старика. Едва увернулся от трости. И затормозил. Лягушонок исчез!
Помянув хиссово племя, Келм стряхнул мгновенное замешательство. Ниточка никуда не делась — он по-прежнему чуял дичь: мальчишка нырнул в щель между каменными домами. Вот он, хитрый лаз! Келм протиснулся в подвальное окошко за старым тележным колесом. Спрыгнул на пол. Замер. Прислушался.
В темном подвале висела тишина. Сквозь узкое оконце проникал слабый свет, терялся меж длинных рядов дубовых бочек и тонул в мрачном паучьем кружеве под высокими сводами. Жужжала одинокая муха — и грохотало собственное сердце.
Хорошее место выбрал Лягушонок! Келм и сам держал его на примете. Глубокие подвалы Гильдии Виноделов постирались много дальше, чем мог бы предположить случайный прохожий. Какой путь из трех выбрал беглец? Вряд ли наверх, в главный зал. Может, налево, под улицу, в катакомбы? Дверь та всегда заперта… но для Лягушонка замок не препятствие. Или направо — через винные подвалы. Тоже заперто, да что толку.
«Умм на сонн…» — пропел про себя Келм умну сосредоточения. И уловил едва заметное колебание воздуха — справа! Вот он!
Келм кинулся за Лягушонком. Тот понял, что спрятаться не удалось, и, не скрываясь, припустил к двери. Заскрипел замок. Келм прибавил темп — но дверь захлопнулась перед самым носом.
Он отпер ее отмычкой, потратив две драгоценные секунды. Бросился вслед за Лягушонком по темному коридору. Следы словно светились в темноте. Эхо путало, отдавалось то справа, то слева. Но тщетно — Келм догонял Лягушонка. Еще немного — и конец выскочке!
Но Лягушонку повезло. Кладовщик, освещая путь свечкой и гремя ключами, направился на очередной обход. Едва мальчишка завернул в последний переход, заскрипела дверь. Как не вовремя, шес его подери! Шарканье, сердитое бурчанье и дрожащее пятно света оказалось ровно между охотником и дичью. Пришлось прятаться среди стеллажей с бутылками и ждать. Недолго, всего полминуты — но шаги дичи удалялись! Руки чесались свернуть шею старому хрычу. Но нельзя, хоть руки и чешутся — Мастер шкуру спустит, если узнает. А он узнает, к гадалке не ходи.
Едва кладовщик ушел с дороги, Келм рванул по коридорам, через залы. К оконцу — высоко под потолком. Вскочил на бочку, подпрыгнул, подтянулся. Протиснулся сквозь оконце, наступил на брошенную рядом решетку. Выбежал на бульвар, огляделся. И припустил вслед за белобрысым. Не видно? Ерунда. От Волчка не скроешься — и никто не докажет, что белобрысый багдыр`ца не сам себе шею сломал. Случайно. Зря, что ли, Мастер учил? Перед площадью Близнецов он почти догнал Лягушонка. Тот притормозил, словно растерялся.
«Пол-день, пол-день!..» — отзвучали последние удары колокола. Толпа хлынула в отворившиеся двери Алью Райны. Отразившись от светлого шпиля, солнце снова брызнуло Келму в глаза.
Шес! Проиграл-таки клятое пари!
Белобрысый петлял, как заяц. Едва он бросился в сторону Чистого рынка, послышался цокот копыт по булыжнику: наперерез выехал патруль.