Если бы я был разумной улиткой, я бы не закручивал раковину штопором, а непременно сделал бы ее, как шарик, и катался бы в ней ту-да — сю-да, туда-сюда, на удивленье и на радость всем. Но я не улитка…
Не верь в прогресс, достающийся дорогой ценой. В основе любого прогресса, как правило, лежат естественные причины. Дорого — как определяющие — достаются лишь факторы, не определяющие ничего.
Истинного, как частенько говорят, господства над природой — нет. Есть только более или менее умелое соотнесение себя с нею. Это дает тебе шанс почувствовать свободу. И правильно оценить ее иллюзорность. Приемлемую, чтоб не делать глупости, когда захочется поговорить вдруг о господстве над природой, над другими, над собой…
В категориях сиюминутного, вырванного из потока времени, прогресс есть. В потоке времени его нет. И не может быть. Цепь причинно-следственных отношений (а вся наша культура — именно такая цепь, хотя Барнах, к примеру, думает иначе, и не он один) прогресса в принципе не знает. Любое звено равноценно и равнозначно другому. Прогресс — понятие дискретное. Только рассматривая искусственно изолированные, искусственно очерченные границами отрезки, мы можем искусственно, условно манипулировать ими, сопоставлять друг с другом и делать некие частные выводы. Прогресс — это ряд частностей, отторгнутых от целого и, в оценочном порядке, произвольно расположенных даже не вдоль такого целого, а как бы по периметру…
История — всего лишь ветвящийся канал, где, беспрерывно возникая, хаотически перемещается любая информация о том, чего сейчас на самом деле нет и никогда уже не будет. Для каждого фрагмента, условно вычленяемого, — это накопление информации, ее сложение и переработка, ведущая к новому качеству — для такого же очередного фрагмента. А всякому частному при передаче свойственны затухания в более мелких деталях, ибо для качественного накопления они — балласт. Отсюда — наши бесконечные провалы в исторических знаниях. Качественные переходы без таких провалов — невозможны. Если все детали восстанавливать, придется прекратить процесс переработки. Или — или. Или знать, но стоять на месте, или не знать, но идти вперед. Проклятый вечный выбор… История — это всегда утрата ради накопления. И чересчур настойчивое извлечение из небытия утраченных когда-то частностей — путь к деградации, к застою. Чтобы играть, нельзя постоянно объяснять правила игры. Нельзя их постоянно уточнять — игра остановится.
Революция ничего не изменяет. Она лишь — в утрированной, а порой и гротесковой, ирреальной форме — продолжает то, что уже было, споспешествуя такому вот реально бывшему не только сохраниться, но и далее существовать — со всем возможным озлобленьем попранной гордыни.
Ни начальная (то бишь исток), ни развитая форма не знают тупиковых ответвлений. Исток всегда на правильном пути, ибо только нащупывает дорогу к дальнейшему многообразию. Развитая форма — уже некая ипостась совершенства и тоже на правильном пути, она миновала разброд, тогда как исток такового еще не достиг. Тупики рождает полусформированная середина, когда уже намечено движение, а направление — неясно, не закреплено. Мы сейчас — как раз посередине. Все в Безудержном Развитии, номы внутри него, похоже, движемся, по тупиковому руслу. Это — страшно. Мощное течение может прибить к цветущим берегам обессиленных и утонувших. Мы даже не против течения пытаемся плыть — мы гребем вбок. Бессмысленная трата сил. Они нам очень пригодились бы в дальнейшем. Но пока что время есть. Есть острова, где можно отдохнуть и оглядеться, выправляя курс. Есть острова.
В контактах между цивилизациями — не место генералам. Им место — в распрях внутри цивилизаций.
Можно верить, но не нужно доверять. Доверие уничтожает веру.
Я спрашиваю — и не нахожу ответа. Если Христос был сын божий, то, неся людям СЛОВО, он должен был чувствовать эту божественность в себе и потому обязан был знать, что все земные его муки — сущая условность, все равно он вознесется, будет вечен. В чем тогда цена его страданий? Если же Христос до самого последнего момента ощущал себя лишь человеком и свою божественную сущность не провидел, то какое право он имел вещать перед людьми как истинный мессия? Почему нам надо доверять его речам? Вот — парадокс, неразрешимый для меня.