А вот другое объяснение: у меня часто возникает картина, что я каким-то образом оказываюсь в воде. Чаще всего я вижу, как автобус срывается с моста и падает в реку. Я спасаюсь, потому что знаю, как нужно вылезать из автобуса, и плыву по реке. Плыву долго, потом меня замечают спасатели, но я уже почти у берега. Это было или будет? Не знаю…
И так же происходит со всем, что касается остальных страхов. Но, с другой стороны, я не очень боюсь насекомых, если пару дней проведу на природе. Я не очень боюсь воды, если я не на море и могу увидеть противоположный берег реки, и при этом я довольно хорошо плаваю…
Но факт в том, что я не испытываю страха перед мелкими событиями, как, например, экзамены, зачеты, контрольные. Зато публичных выступлений боюсь.
Для того чтобы узнать у Лоры про общение с "иными", про голоса и советы ей со стороны каких-либо "наставников", я специально готовился к беседе. Разговор мог не состояться — тут не всякий идет на откровенность. Но Лора сразу поняла меня и была вполне чистосердечной.
— Да, эта тема тоже очень интересная, — одобрила она мою въедливость. — Понимание того, что мы во Вселенной не одиноки, пришло ко мне в три года, когда у меня состоялся один из первых "разговоров с Богом". Так я думала о Голосе, звучавшем в голове. До этого у меня было только ощущение присутствия более низких существ, чем Бог. В тот день я поругалась с мамой, что было большой редкостью. Я переживала по этому поводу и, чтобы уединиться и хорошенько подумать, залезла в темную кладовую комнату. Там висели старые пальто, лежали матрасы… Если мне надо было остаться одной, я залезала в самый конец, спрятавшись за пальто, чтобы меня никто не смог достать. В тот день я поступила так же. Забравшись подальше, я тихо плакала и… думала. И тут внезапно мне кто-то говорит:
— Поплачь, если тебе хочется. Детям необходимо плакать, когда им трудно.
"Детям? — удивилась я такому замечанию. — Так это не я говорю?.." — сказала я себе, не отвечая чужому голосу.
— Почему мама меня ругала? — задала я себе вопрос.
— Не переживай, все будет хорошо. Мама только хотела, чтобы ты сделала, как она велит, — ответил голос, вмешавшись в мой монолог.
— Но я не хочу, делать так, как мне говорят.
— Я понимаю, но сейчас мама была права.
— Правда?
— Да.
— А что мне сейчас делать?
— Успокойся и пойди извинись.
— Хорошо. Спасибо, — пообещала я.
После диалога я начала снова думать, но уже одна. Я хотела понять, чей мужской голос давал мне столь верные советы. Голос говорил грамотно и употреблял сложные предложения, не обращая внимания на то, что я — ребенок. Я сразу поняла, что мне будет о чем с ним поговорить, и мысленно назвала его Богом. Успокоившись, я пошла к маме и извинилась. Все быстро уладилось. Никогда до этого мы с мамой не вели бесед о Боге, но я назвала его именно так. Возможно, я в чьей-то речи слышала такое слово, не знаю, не уверена.
— Это был единственный случай?
— Нет, потом были другие, когда я от обиды сидела в кладовке, но только теперь меня оттуда сложно было вытащить. Чулан стал для нас с "Богом" местом встречи. Голос объяснял мне причины происшедшего, говорил, что мне делать, иногда ругал меня, когда я в его присутствии выражала свое недовольство по отношению к маме. Позже я бежала советоваться с Голосом сразу, как только у меня возникали какие-то вопросы. Он мне давал на них ответы. И только на один вопрос он мне не ответил. Я однажды попросила:
— Я хочу увидеть тебя. Почему я тебя не вижу?
— Несейчас. Тебе еще рано.
— Почему не сейчас? — но ответа я не получила. Голос пропал, и мы не разговаривали около двух недель. После чего он вернулся ко мне снова. Только теперь я больше не задавала вопросов дважды.
— Мы с "Богом" всегда говорили на "ты". И лишь когда я стала старше, я услышала, что Бога надо уважать. Многие люди говорили с ним на "вы". А я себе сказала: — Я и так его уважаю, а то, что я не говорю ему "вы" — это не значит, что уважения становится меньше. Но все же я его спросила: