Гальба и Северин с любопытством посмотрели на Чарского. До войны тот был одним из самых известных физиков во всей Звёздной Ойкумене. Тамаш откашлялся и хорошо поставленным профессорским голосом, словно читал лекцию, начал:
— Я так понимаю, речь идёт о путешествиях в прошлое. Да, это возможно. Хотя дело так и не пошло дальше пробных опытов. Путешествие не в физическом плане — это невозможно. Но сознание, хотя и с некоторыми ограничениями, могло уйти по оси времени назад, в прошлое какого-нибудь обитаемого мира. Сеть военных маяков и ретрансляторов Империи ещё частично функционирует. Она вполне может послужить пространственным маркером для хроноимпульса. А нужную для перехода энергию получать из подрыва реактора. Хроноскачок даже усилит эффект, так что каждый наш подбитый корабль заодно превратится в бомбу.
Я посмотрел на остальных. Гальба понял мою идею сразу.
— Катапультироваться в прошлое, когда корабль не сможет продолжать сражаться? Я думаю, это вариант. Люди согласятся. Да, они и без этого пойдёт в бой. За спиной семьи. Но зная, что шанс выжить есть — будут драться вдвое яростней.
Тамаш, недовольный, что ему не дали закончить, бросил сердитый взгляд и продолжил.
— Если честно, я тоже думал насчёт такого варианта. Поэтому сразу могу дать рекомендации. Точкой выхода из временного потока надо выбрать самое начало информационной эры, не дальше пятидесятого года от первого космического старта. В эту эпоху техника уже вышла из совсем уж примитивного состояния. Потому, опираясь на местную промышленную базу и разницу в знаниях, мы при нужде легко восстановим большую часть современных технических устройств. Матрица сознания вселится в новорождённого младенца соответствующего пола, личность начнёт оживать лишь годам к шести. Но от случая к случаю, полностью мы проснёмся лишь годам к десяти-одиннадцати. Это позволит адаптироваться в непривычном окружающем мире.
Северин тут же отозвался.
— Это даже лучше. Мы ведь уже решили, что снимаем с флотских кораблей молодых матросов и офицеров, меняя на пожилых добровольцев из пехоты и гражданских?
Я кивнул.
— Так вот, — продолжил Северин. — С одной стороны богатый жизненный опыт облегчит приспособление к новым условиям. С другой… Знать, что получаешь шанс не просто уцелеть, а прожить жизнь ещё раз…
— Решено, — подвёл я итоги. — Жду от вас подготовленных рекомендаций.
Меня прозвали Непогрешимым… Но я тоже человек, и способен ошибиться. «Плотность десанта» сознаний из будущего не могла в момент перехода превышать некую критическую величину — поэтому мы выбрали государство достаточно большое, чтобы оказаться гражданами одной страны. Государство, просуществовавшее достаточно долго: по доступным хроникам оно сохранилось до самого выхода человечества к звёздам… С расстояния в тысячу лет слишком многое теряется в сносках исторических монографий. Конец двадцатого века оказался Смутным временем. Короткие пятьдесят лет, когда уже исчез СССР, но ещё не возник Евразийский Союз. Поэтому в новом настоящем мы оказались разделены границами свежеобразованных государств.
Кто-то погиб. Каким бы ты не был опытным солдатом — трудно выжить, если тебе шесть лет, а в твой дом врываются бородачи с автоматами, чтобы убить «гяуров» ради свободы Независимой Ичкерии. Или приходит чума, потому что гордым маленьким странам Средней Азии больше не по карману сельские врачи, учителя и прочие «тяготы» социализма. Или когда оказываешься на улице в каком-нибудь Львове, Москве или Свердловске, потому что родители запили с горя от внезапно свалившейся нищеты, а твою судьбу похоронили обломки некогда могучего государства.
Второй проблемой оказалось совершеннолетие. В мою эпоху во всех государствах Ойкумены, за исключением единичных ультраконсервативных миров, существовал институт «неполной гражданской дееспособности». Достигнув четырнадцати-пятнадцати лет, любой подросток мог сдать специальный экзамен и получить часть прав и обязанностей взрослых. Хотя список «ограниченных» возможностей отличался в разных мирах очень сильно — от права на голосования до права на государственную службу или совершение финансово-биржевых сделок. В прошлом же оказалось, что возрастом официального совершеннолетия считается только восемнадцатый день рождения, но на практике общество признаёт достаточно взрослым, ответственным и самостоятельным лишь того, кто достиг двадцати двух — двадцати пяти лет.