- Думичев мой верный сапер. Нашу форму он не сменит. Сегодня он будет вам помогать. Любопытно: думаете в поиск в бушлатах идти?
- А как же моряку идти в бой? - Щербаковский похлопал себя по груди щегольской бушлат сиял начищенными пуговицами.
- Перестреляют, - отрубил Репнин. - Передний край всю ночь освещен ракетами. Свет - как на Невском до войны. Весь перешеек два километра шириной, на двух километрах у них напиханы сотни солдат и десятки наблюдателей.
- Я уже приказал принести шинели, - вмешался командир роты.
Вечером приехал майор из полковой разведки. Скептически оглядел бородатого мичмана и стал инструктировать. Щербаковский дивился, как армейцы готовят поиск - солидно, спокойно. Большой у них опыт. Все хорошо: и прикрытие, и связь; даже батареи отсекут врага артогнем. Только "языков" у них почему-то нет... Майор предложил ему дойти с бойцами до окопа снайпера Сокура и там дожидаться возвращения разведчиков.
- А г-де я? - не понимая, мичман тыкал пальцем в карту.
- Вот здесь, за проволокой, - терпеливо объяснял майор,
- А они? - Щербаковский, бледнея, оглянулся на матросов.
- Через проход в минных полях и в проволоке они продвинутся вот сюда и тут перехватят дозор противника.
- Мичман Щербаковский всегда идет в-переди своих матросов!
Майор помнил приказ своего командира - не мешать инициативе моряков. Он снисходительно улыбнулся:
- Не совсем грамотно, но смело.
Путаясь в длинной шинели и чертыхаясь, Щербаковский шел за провожатым к переднему краю. За ним - Богданыч, Бархатов, Алеша и остальные матросы. На перешейке не осталось живого места. Не стронуты только огромные гранитные валуны, щербатые от частых ударов стали. Под одним из таких валунов находился секретный окоп- блиндажик снайпера, на удивление просторный, даже освещенный коптилочкой. На опушке леса провожатый спрыгнул в траншею, накрытую сверху бревнами и землей и, освещая фонариком туннель, пошел согнувшись вперед. Моряки, ошеломленные такой роскошью, шли по туннелю не дыша. У входа в блиндажик провожатый остановился, жестом показал-всем вылезать наверх, погасил фонарик и осторожно открыл лаз. Матросы по одному выскакивали и залегали за камнями. Щербаковский следил за их исчезновением с тревогой.
- Здесь переждем до ночи, - сказал провожатый. Заметив нерешительность мичмана, он рассмеялся: - Не беспокойся. Без тебя матросы не уйдут. Идем. Пусть пока лежат и присматриваются к той стороне...
Через короткое время донесся хрип включенного репродуктора. Нерусский голос с акцентом заговорил: "Внимание! Передаем приказ маршала Финляндии барона Маннергейма гарнизону Ханко..."
- Сейчас самое время переходить фронт, - сказал снайпер.
Щербаковский молча согласился и вышел из блиндажика.
Матросы переползали просеку. Над перешейком повисли десятки осветительных ракет. Ночь тут беспокойнее, чем на островах; она расцвечена зеленым и белым мерцанием, прострочена красными трассами, а под конец вспыхнула желтым пламенем канонады.
- Тихо. К-то там ржет? Не дышать!
- Иван Петрович, вот сюда, - шептал кто-то.
- Что еще? И т-тут знакомые?
- Это я, Думичев, - неожиданно появился сапер. Он повел разведчиков через открытый им проход в проволоке противника.
- Оставайся здесь и стереги, - шепнул ему Щербаковский.
У траншей, где полагалось перехватить дозор, он шепнул:
- З-десь не дождешься до скончания века. А г-енерал приказал: умри, а "языка" взять... Алеша, живо бери мою шинель, дуй к лейтенанту. С-кажешь, мы п-ошли к д-доту, который помечен на карте. П-усть п-еренесут огонь батарей за д-от.
Алеше горе - опять связной. Он подхватил шинель и повернул к окопу снайпера, надеясь все же вернуться и догнать товарищей. А Щербаковский повел войско в направлении, куда н.аши батареи бросали осколочные снаряды.
Серые суконные бугорки обозначали путь войска по вражеской земле: по примеру мичмана то один, то другой боец сбрасывал солдатскую шинель. У дота залегли. Обождали, когда ближе подойдет часовой. Грузный, с одышкой. Постоит, прокашляется, опять пройдется.
На него навалились скопом. Куча тел, свалка, в рот - кляп за кляпом, да еще связали. И вдруг - истошный крик:
- К-то меня стукнул? Ты, Б-архатов?.. Ты, М-ошенников?
Кто-то в свалке стукнул мичмана, да так, что на лбу - шишка. Он забыл все: рядом дот, у ног связанный "язык", три индивидуальных пакета в глотке, надо тащить его к себе, пока дышит.
- Я тебя стукнул, - сказал Богданыч тихо. - И заткнись. Вернемся - дашь сдачи. А сейчас - скорей. Потащим его...
Из дота выскочил солдат, дал очередь и скрылся. Началась перестрелка. Всюду шум, ракеты. На разных участках были в поиске армейские группы. А из дота через амбразуру уже бил пулемет.
Алеша давно выполнил приказание мичмана и возвращался по вражеской земле от бугорка к бугорку - вдоль брошенных серых шинелей. "Как мальчик с пальчик домой", - подумал он и устыдился, Но вот последняя шинель. Куда дальше?.. По привычке, выработанной за месяцы, когда из мальчика он стал бойцом, Алеша ощупал автомат, гранаты за пазухой и пошел вперед, хотя не был уверен, что правильно идет. Плутая по чужой земле, он забрел за тот самый дот; при выкрике Щербаковского рванулся в сторону и чуть не столкнулся с солдатом, беглецом из дота. Ударом приклада Алеша сбил его, подскочил сбоку к стреляющей амбразуре и бросил в нее одну за другой две гранаты. Дот смолк, Алеша упал.
Он очнулся, когда Щербаковский и Богданыч несли его уже к блиндажику снайпера. Позади тащили связанного "языка".
У блиндажика их встретил майор из полковой разведки.
- Ну и молодцы! С шумом, но дело сделали. Спасибо, Иван Петрович, спасибо. А пленного - ко мне. Вынуть кляп. Развязать ему руки, ноги, он и так не сбежит.
Щербаковский обернулся на "языка" и яростно потребовал:
- Уберите этого М-аннергейма с глаз долой. Рук не развязывать, п-усть так идет... Д-октор у вас есть в п-ехоте?
- Что случилось?
- Орленка р-анили. - И поправился: - М-атроса Г-орденко.
- Живо к машине! - приказал майор. - Возле КП роты дежурит машина из военно-морского госпиталя...