Нет, не мог Алеша обижаться на Катю Белоус. Просто он не хотел даже в дом летчика Белоуса идти сиротой. Он чувствовал себя самостоятельным и этим дорожил. К весне он еще больше вытянулся - не зная, дашь все девятнадцать.
Весной Шустов привез ему из Таллинна безопасную бритву. Терещенко, встретив Алешу на пирсе с этим подарком впрок, смеялся:
- Теперь без военкомате тебя и юнгой не возьмешь. Ну-ну, не куксись. Перейдешь в десятый - сдержу слово...
Мечты и надежды. В июне, когда Алеша перешел в десятый, все ребята, кто с матерью, кто с отцом, собирались на Большую землю. И его мать звала под Винницу, хоть на месяц. Но ему надо работать на "Кормильце". Уедешь, могут назад не впустить - база за рубежом, тут режим, пропуска вечером, комендантский час. И выход в море с Терещенко прозеваешь, нельзя уезжать... И вот все обернулось иначе.
Войну ждали все - от командующего до рядового. Даже гражданские жители учителя, врачи, хлебопеки, - все в морской базе понимали: будет война. Только когда она грянет, не знали. А она пришла незаметно, внезапно, в одну из белых июньских ночей.
Приход пассажирского корабля - событие в отдаленной базе.
- Письма везете? - кричат с прибрежных скал.
- Кому нет, напишет Маша, буфетчица! - отвечают шутники.
Ясным утром в субботу 21 июня пришел белый турбоэлектроход новой линии Ленинград - Таллинн - Ханко. Билеты на него продали заранее, к вечеру он должен был уйти. Но задержался. Еще до комендантского часа провожающие сошли на берег. Рынды на военных кораблях пробили полночь, а судно не ушло. Порт стих. Кое-где горели фонари. Светились огни плавбазы подводников.
Словно порыв ветра пробежал по городу - трель свистка, ревун на катере, стрекот мотоцикла, и всюду погас свет. Капитан турбоэлектрохода нервно звонил в штаб: почему срывают рейс?! Ответили коротко и резко: "Генерал Кабанов приказал ждать!"
Командующий Гангутом генерал Кабанов понимал, что страна накануне войны. Суда под фашистским флагом везут и везут в Ботнический залив танки и войска. Финляндия, по существу, оккупирована Гитлером. Немцы, не маскируясь, разглядывают с вышек Гангут. Накануне пришло предупреждение об опасности. Кабанов взял на себя риск задержать судно на случай срочной эвакуации женщин и детей. И не ошибся.
Вызванные Кабановым после полуночи главные командиры, мчась по пустынным улицам, поглядывали на "голубятню" - так прозвали вершину водонапорной башни, где на пункте управления артиллерией стояли дальномеры и стереотрубы. Сигнала тревоги там не было.
В штаб Кабанов вошел спокойный, пригласил всех сесть, надел очки и прочел радиограмму штаба флота. Германские корабли подошли к устью Финского залива. Гангуту приказано наблюдать за морем, воздухом, сушей. В полночь по флоту объявлена готовность номер один.
Белая июньская ночь шла к концу. Воздух полон запахами сирени и росы. Лениво бьет прибой. Все в напряжении, ждут. В четыре пятьдесят утра Кабанов снова созвал главных командиров: фашистская Германия без объявления войны нарушила наши границы и бомбила наши города. Значит, не тревога - война.
Гранин в то утро не поехал к Белоусу учиться летать. С "голубятни" начальник артиллерии приказал: пушки зарядить к бою - возможно появление морского противника.
Когда Алеша прибежал в порт, на верхней палубе судна ставили зенитный пулемет, а белую грудь красавца матрос в люльке размалевывал пестрыми красками маскировки. Возле электрохода толпа: школьники, матери, учителя. Объявлена эвакуация всех, кто не нужен на фронте.
Одноклассники завидовали Алеше. Он, как взрослый мужчина, распоряжался собою сам. Он успел побывать в политотделе, но об этом помалкивал: ему приказали быть до срока призыва на буксире, а у ребят буксир не вызывал почтения. Прощался он с товарищами, как бывалый моряк, знающий свое место на войне.
- Белоус на борту? - спросил Алеша, не видя в толпе Кати.
- Давно в Кронштадте, самолетом улетела. Получил назначение?
- Остаюсь здесь, - важничал Алеша. - Назначен рулевым.
- Остаешься? - услышал он тихий голос за спиной, Катя оттянула его в сторону.
- А болтали - ты улетела. - Алеша смутился: Катя не терпела хвастовства.
- Не узнавал в политотделе про курсы снайперов?
- Тебе-то зачем? Вас всех вывозят в Кронштадт.
- Я остаюсь с отцом. Пока попрошусь в госпиталь. А потом...
Катя не договорила, объявили посадку. Она заволновалась:
- Только молчи. Девчонки узнают - сбегут. Ну прощай.- Она махнула Алеше и убежала.
За кормой электрохода пыхтел "Кормилец". Карлик, где-то внизу. Но ему выводить эту махину из гавани.
Алеша оглянулся, не смотрят ли товарищи, и прыгнул вниз. Все-таки он предпочел бы "Двести тридцать девятый".
Турбоэлектроход ушел в охранении эсминцев, катеров "МО" и гангутских истребителей. Над морем они сбили "юнкерс", не дали потопить судно. В тот же день в море ушли подводные лодки.
А "Кормилец" теперь нужен был всем, особенно в шхерах, где Шустров и вся команда знали ходы и выходы. Там возникал горячий фронт.
Над Гангутом высвистывали снаряды-входящие и исходящие, так называли снаряды батарей вражеских и своих. Под огнем действовал аэродром, всё на полуострове под огнем окружающих базу батарей. Садится после боя самолет, а перед ним рвутся снаряды. Выручают пушки Гранина, они бьют неистово, заставляя врага замолчать.
В первых же боях Гангут выстоял. С далеких фронтов поступали тяжелые вести. Там главное. Как помочь, как оттуда оттянуть силы - этим жил сражающийся в тылу врага гарнизон.
Прошел слух, будто Гранин снова, как в финскую войну, собирает матросов в десант. А Гранин сам рвался в наступление. Он вел огонь по сухопутью, ждал боя морского, изливал Пивоварову наболевшую душу:
- Был у саперов - лейтенант Репнин воюет. Разведчики ходили на ту сторону, пушку приволокли. Репнин хвастает: снайпер Сокур из окопа, что ему саперы соорудили, побил больше фашистов, чем весь наш дивизион. Был у Белоуса. Летает. Воюет. Топит корабли. А мы с тобой? Строим блиндажи в три наката, будто собираемся принять на себя все, что есть у Гитлера на складах. Хоть бы завалящий эсминец сунулся...