Выбрать главу

Закончив эту сделку, Гленарван распрощался со своими новыми «поставщиками», как их назвал Паганель, и меньше чем через полчаса все трое были уже в лагере. Там их встретили восторженными криками, которые относились, правда, скорее к съестным припасам и верховым лошадям. Все с большим аппетитом принялись за еду.

Поел немного и Роберт. Силы уже почти вернулись к нему.

Остаток дня посвятили отдыху. Говорили понемногу обо всем: вспомнили своих милых спутниц, вспомнили «Дункан», капитана Джона Манглса и его славную команду, не забыли и Гарри Гранта – он ведь мог быть где-нибудь поблизости.

Паганель же не расставался с индейцем – стал тенью Талькава. Географ был вне себя от радости, что увидел настоящего патагонца, рядом с которым его самого можно было принять за карлика, который мог соперничать ростом с римским императором Максимином или с тем негром из Конго восьми футов ростом, которого видел ученый Ван-дер-Брок.

Паганель осаждал Талькава своими испанскими фразами, и тот терпеливо отвечал. На этот раз географ изучал испанский язык уже без книги. Он старательно напрягал горло, язык, губы, громко произнося испанские слова.

– Не моя вина, если у меня будет плохое произношение, – не раз говорил он майору. – Кто бы мог подумать, что испанскому языку меня будет обучать патагонец!

Глава шестнадцатая

Рио-Колорадо

На следующий день, 22 октября, в восемь часов утра, Талькав объявил, что пора отправляться. Аргентинские равнины между 22 и 42° широты понижаются с запада на восток – перед путешественниками теперь простирался отлогий спуск к морю.

Когда патагонец отказался от предложенной лошади, Гленарван подумал, что Талькав, как многие местные проводники, предпочитает идти пешком, что, при его длинных ногах, было делом нетрудным.

Но Гленарван ошибся.

Перед самым отъездом Талькав свистнул как-то по-особому, и тотчас же на зов хозяина из соседней рощицы выбежала великолепная рослая лошадь. Это было необыкновенно красивое животное караковой масти, сильное, гордое, смелое и горячее. У него была маленькая, изящно посаженная голова, раздувающиеся ноздри, глаза, полные огня, мощные колени, крутой загривок, высокая грудь, длинные бабки – словом, все признаки силы и ловкости. Мак-Наббс, знаток лошадей, не мог налюбоваться этим степным скакуном; майор обнаружил у него некоторое сходство с английским гунтером. Этот красавец конь носил имя «Таука», что по-патагонски значит «птица». Несомненно, он заслуживал это имя.

Талькав вскочил в седло, и лошадь рванулась вперед. Нельзя было без восхищения смотреть на этого великолепного наездника. У его седла висели болас и лассо, бывшие в большом ходу у охотников аргентинских равнин. Болас состоит из трех шаров, соединенных кожаным ремнем. Индейцам случается кидать его шагов на сто в преследуемого зверя или врага, и они делают это так метко, что болас опутывает ноги жертвы, и она тут же валится на землю. Это грозное оружие в руках индейцев, владеющих им с поразительной ловкостью. Лассо же никогда не покидает руки того, кто его бросает. Оно представляет собой длинный, футов в тридцать, ремень, сплетенный из двух кожаных полос и заканчивающийся мертвой петлей, скользящей по железному кольцу. Эту петлю бросают правой рукой, а левой держат за конец лассо, который прочно прикреплен к седлу. Длинный, надетый через плечо карабин дополнял вооружение патагонца.

Талькав, не замечая восторга, вызванного его ловкостью, непринужденной и гордой осанкой, стал во главе отряда, и все двинулись в путь. Всадники или скакали галопом, или ехали шагом, ибо аргентинским лошадям рысь, видимо, была незнакома. Роберт ехал так уверенно, что Гленарван быстро перестал беспокоиться относительно его умения держаться в седле.

Пампасы начинаются у самой подошвы Анд. Они могут быть разделены на три части: первая часть, покрытая низкорослыми деревьями и кустарником, тянется от гор на двести пятьдесят миль; вторая, шириною в четыреста пятьдесят миль, поросшая великолепными травами, кончается в ста восьмидесяти милях от Буэнос-Айреса. Отсюда до самого моря путешественник едет по бескрайним лугам, покрытым дикой люцерной и чертополохом, – это третья часть пампасов.

Когда отряд Гленарвана выехал из ущелий Кордильер, ему прежде всего встретилось на пути множество песчаных дюн, носящих здесь название «меданос». Если пески эти не укреплены корнями растений, то ветер их гонит, словно морские волны. Песок дюн, необыкновенно мелкий, при малейшем ветерке взвивается, порой образуя целые смерчи, поднимающиеся на значительную высоту. Смотреть на это одновременно и приятно и неприятно. Приятно, потому что, конечно, чрезвычайно любопытно наблюдать за этими бродящими по равнине смерчами: они сталкиваются, смешиваются, падают и снова поднимаются в хаотическом беспорядке; а неприятно, потому что эти бесчисленные меданос наполняют воздух мельчайшей пылью, которая проникает в глаза, как плотно ни закрывай их.