Ее ласковый голос казался излишне слащавым, будто она говорила с маленьким неразумным ребенком и просила его вернуть игрушку. Нойко от негодования вскочил и сжал кулаки.
— Она жива! Я это знаю! Знаю!
— Нойко, она у меня в кабинете стоит кристальной статуей, понимаешь? Она мертва, — Кирана тяжело вздохнула, понимая, что не в силах объяснить юноше, что после такого живыми не становятся. Да и с чего он сбежал тогда, если доказательство ее смерти доступно для него хоть круглые сутки?
— Ты слушаешь меня вообще?! Я найду ее. Я верну ее. Только… — он мигом сник и опустил голову. — Только я не знаю, где. Я не знаю, откуда она родом.
— А зачем это знать? Как вообще связан родной дом и это?
— Я бы вернулся туда, откуда я родом. А во мне ее кровь, значит, она поступила так же.
— Мда-а, — протянула Кирана, но спорить не стала. В какой-то мере логика в этом присутствовала. Люцифера ведь вернулась в свой родной город, когда сбежала. Правда, она уничтожила его при этом, дотла сожгла, убила вассала округа, но технически Нойко в этом попал в точку.
— Я знаю, откуда она, — кивнула Охотница. — Тебе в округ Быка. Это на запад, карту должен помнить наизусть. До получения крыльев она была наследницей клана Лошадей. Но после пожара ее удочерил глава клана Быков. Сейчас его уже нет в живых, — Кирана прикусила язык, чтобы ненароком не сболтнуть, что убила его Люцифера собственными руками. — Но больше ниточек нет. Да и эта весьма сомнительна — город сгорел тринадцать лет назад, сейчас там все отстроили заново.
— Вы были подруги, да? Раз ты все это знаешь? — Нойко сел перед Кираной, подобрав ноги и опустив крылья, и с предвкушением уставился на нее.
— Нет, — хмыкнула она. — Не были. Но что-то я, все же, знаю.
— Кто-то еще знает ее, как ты? Или лучше.
Помедлив, она кивнула.
— Хоорс.
— Это?
— Умер уже, — и снова поморщилась. Бывшему фактотуму Изабель отрубили голову. — Алиса. Лион.
Все не подходили, и Нойко разочарованно поджал губы, как это делала иногда Изабель.
— Но раз из друзей только ты и знаешь мало, то, может, она кого-то любила, нет? Я же должен был откуда-то взяться? — он с надеждой посмотрел оленихе в глаза. И в увидел в отражении усталых оленьих глаз свое отражение — нелепо взъерошенные черные волосы, грязные следы за лице.
— Ну, таких деталей я не знаю, — запнулась она. — Но она любила Хоорса. И у них что-то было с Лионом еще на войне, я не знаю точно.
На ее пожимание плечами он скривился. И в то же время обрадовался. Может, отец был родным.
— Я не знаю, что еще рассказать. Если что-то нужно — спроси конкретнее, — поразмыслив, сказала Кирана.
— Нет, мне хватит и этого, — он довольно улыбнулся и бросился ей на шею, как раньше, в детстве. Уткнулся в плечо, укрыл крыльями. — Спасибо, Кира.
— Пожалуйста, Ной, — она неловко приобняла его, хмыкнув старым именам. Тогда он называл ее не иначе, как «Кила», совсем не выговаривая имя полностью. Теперь же он вырос, и даже его крылья могли укрыть ее вместе с ним. Взрослый безрассудный мальчишка.
— Скажи, Кир, а ты будешь служить ей? — он отпрянул и настороженно, с надеждой, посмотрел ей в глаза.
— Кому? — прошептала она, непонимающе вскинув брови.
— Люцифере. Когда я верну ее. Я ведь сделаю ее своим регентом вместо Изабель.
— Нойко…
— Ты будешь ей служить? — повысил он голос, отстраняясь.
— Но это невозможно, Ной, она же мертва!
— Будешь?! — громче спросил он. — Ответь! Ответь честно!
Кирана опустила глаза, вздохнула, вспоминая сумасбродную ангелицу, буквально полностью состоящую из упорства, воли, силы и безумия. Как вспомнила и то, что раньше была готова отдать за нее жизнь.
— Будешь?! — он стоял над ней, сжимая кулаки, и тяжело дышал. Он верил, что вернет женщину, статуей сторожившую ее кабинет. Верил, что она будет править. Верил, что Киране придется сделать этот выбор. Нет, не верил. Знал.
— Буду.
#3. Со щитом иль на щите
Всполохи огня сгущали тени. Сама тьма леса хищно скалилась, по кругу обходя лагерь. Выжидала, когда добыча уснет крепким сном или хотя бы бросит свою затею. И тогда можно будет накинуться на заячьи тушки, уже успевшие остыть. Можно будет ухать, фыркать и выть над ухом, не давая спать ни часа, ни минуты. Можно будет, дьявольски хохоча, высыпать на голову несчастного тысячи кошмаров.
Берингард медленно поднялся, посильнее укутался в плащ из медвежьей шкуры и отошел в темноту, заслонив спиной огонь. Во мраке лиловые звезды светили ярче. И ярче их всех — звезда Самсавеила на востоке. Если идти строго за ней, то неизбежно попадешь в Райский сад. Так говорили ангелы. Чушь. Но одно было верно — эта звезда указывала дорогу к городу ангелов, к замку императрицы Изабель. Звезда вела в Имагинем Деи. К Берси.
Сверившись с небом, он вернулся к костру, сел на упавшее дерево и принялся дочерчивать круглую карту ножом по земле.
Вроде все было верно — за западе, в краю Осьминогов, бухта. Говорят, солнце всегда садится в море и эту красоту не передать словами. Врут, поди. И про море — воду без конца и края. И про солнце, тающее на горизонте, будто масло на сковороде.
Зато на востоке, тут уж точно без обмана — горы. И стоит только подойти к ним, приблизиться, голову задрать, пытаясь углядеть вершины, как дух захватит. А там, на самом верху, почти в небесах, ангелы. Живут в своем городе, словно муравьи крылатые, посылают своих чудовищ по весне за чужими детьми, вершат дела, судят, Конфитеор треклятый от лепры выдают и думают, что их вера в Самсавеила кого-нибудь спасет.
Раньше было проще. Была Люцифера, и не нужен был никакой Самсавеил, хоть он, будучи богом, и вершил все на свете. Было легче, в «дикую гарпию» хотя бы верилось, она прилетала, по улицам ходила, как обычная женщина, и ничего из-под ее хищного взгляда не могло ускользнуть — где что разрушилось после боев с кошками, где и сколько раненых, больных, изувеченных и искалеченных войной. Ничего от нее нельзя было спрятать. И она казалась настолько живой, взаправдашней, что даже мир вокруг нее был больше похож на сон. Бессмысленный и нелепый.
А потом она исчезла.
Чтобы затем вернуться настоящим адовым проклятием. Чудом, что не дошла до округа Медведя. Чудом. Так недолго и в Самсавеила поверить и его благодать.
Говорят, она обезумела. С кошками спелась, с зачинщиками войны, преступниками, шисаи, с самой Химари, принцесской кошек. Унесла в могилу троих вассалов и едва не перерезала глотку Изабель. Говорят. Лучше бы эта гарпия сделала то, что намеревалась, уж она-то на троне не допустила бы того, что происходит. Она бы закрыла Имагинем Деи, она бы раздала лекарства всем, она бы смогла, победила, справилась. Кто, как не она?! Но она лишь стояла статуей в каждом городе и сторожила покой умерших. Люцифера охраняла мертвых, не живых. И не было ей никакого дела до того, что забирают детей у родителей. Ей было все равно, что люди умирают от лепры. Все равно. Она оставила после себя Изабель, которая, видно, так перепугалась встречи с ней, что разве что перестала сдирать шкуры с диких кошек, да и только. Что-то там упорядочивала у своих охотниц и ангелов, с экономикой разбиралась, ресурсами. И сына завела, будто зверюшку — четырехкрылый мальчишка, цесаревич, наследник. Очередной чей-нибудь детеныш, оторванный от плачущей матери. «Счастливчик», получивший целых четыре крыла, а не два, как все. «Счастливчик», не умерший в стенах Имагинем Деи.
Повезет ли так Берси? Вдруг маленькая косолапая мишка станет четырехкрылой, херувимом? И займет трон, когда вырастет. Вспомнит ли мишка, что когда-то у нее был отец? Или для нее «папой» станет император Лион, ястреб империи, бывший генерал? Будет ли она любить его сильнее родного отца? А что, если станет обычным ангелом? Сбежит ли? Вернется ли в отчий дом? Многие ведь сбегают. Он укроет ее, спрячет свою крылатую мишку ото всех. А если у нее не вырастут крылья? Если она станет бескрылой после Имагинем Деи — охотницей? Вспомнит ли, когда придет в родной край на «охоту»? Будет ли тосковать? А если умрет? Если мишка не выживет? Большинство ведь не выживают. Если она не переживет, что будет тогда? Что будет с ним самим?