— Ну-ка, — он забрал из ее рук бо и провернул по рукояти. — Береги глаза.
Вняв предупреждению, Люцифера вслепую обнажила меч и занесла над головой, за спину. И только тогда открыла глаза и примерилась. Самсавеил предусмотрительно закрылся нижними крыльями и крепко держал их руками, чтобы она не могла их отсечь.
Коротко выдохнув, Люция обрушила меч на крылья. Хрустнули кости, но белоснежный клинок слизал их со спины, будто масло.
Оставшись стоять, императрица нашарила в ногах ножны бо и вернула в них меч, и только после этого взглянула на Самсавеила. Он затянул свежие раны, и они стали просто едва заметными рубцами. Повел рукой над обрубками крыльев и, подняв их в воздух, оставил под самым потолком. С треском освободились от кристаллов старые цепи из ангельской стали и крепко-накрепко замотали крылья.
— Что ты будешь делать? — спросила Люция, спрыгивая со ступеней.
— Я сделаю так, что тридцать три шисаи однажды вернут к жизни мою Еву, — честно сказал он, вытаскивая из своих вещей ее сердце.
— И что ты будешь с ней делать? — вздохнула она.
— Я еще не решил. Но сперва я должен вернуть ее, вот и все, — он медленно вошел в ледяную воду с сердцем Евы и нырнул.
Люцифера осталась ждать его на берегу, задумчиво поглаживая череп в мешочке на бедре. Проследила, как крылатый доплыл до середины озера и ушел под воду.
Через несколько минут вода пришла в движение. Тихо зашептал водопад на другом краю грота. Зашелестели, будто вздохнули, яблони. И словно сам сад ожил, встрепенулся ото сна. Заискрил лиловым, заиграл тысячами бликов.
А она все ждала и ждала, высматривая всемогущего и всезнающего. И когда он наконец вынырнул у самого берега, едва не отшатнулась, не узнав сразу.
Крыльев за спиной больше не было. Только черный хвост ходил из стороны в сторону, кошачьи уши дергались, а тонкие лапы, черные без единого пятнышка, топорщились мокрым мехом.
— Зачем?! — непонимающе прошептала она, когда он прошел мимо нее.
— Я ведь уже ответил на твой вопрос, — усмехнулся он и, высушив свое тело, принялся одеваться. — Бо и плащ я оставлю тебе. Ты, если хочешь, можешь отдать их Химари, я все равно возьму, когда они потребуются. И за сердцем вернусь. Но ты тогда уже умрешь. А это — из меня самый талантливый шисаи на свете.
— Гхм, есть один нюанс. Даже два, — она склонилась над ним, искоса наблюдая, как он одевается в самую обычную одежду.
— Ну?
— Ты прекрасно выглядишь. Просто божественно, — кивнула она и сжала губы, пряча улыбку.
— Спасибо, — непонимающе отозвался Самсавеил, но, почуяв подвох, посмотрел ей в глаза. — Что ты имеешь в виду?
— Ну настолько красивых мужчин я не встречала. Слишком правильные черты лица. Уникальные. Узнаваемые.
Он провел рукой по лицу, меняя его. Глаза цвета свежескошенной травы теперь глядели лукаво, тонкие губы и нос, резко очерченный подбородок меняли его до неузнаваемости. Люция обратила внимание на руки и голый торс. Полностью исчезли шрамы, огрубели пальцы и ладони.
— Так лучше?
— Да, — кивнула она. — Но я не хочу врать детям Химари, а ведь ты собираешься обмануть их.
Самсавеил прыснул смехом.
— Я уйду из Райского сада, и ты все действительно забудешь, не бойся. Скажешь всем, что я вернул сердце, оставил две пары своих крыльев тут и улетел. Наверное, самоубийца, на двух крыльях еще никто никуда не долетал.
Люцифера вздохнула и покачала головой.
— Будь умницей, не плачь, — одевшись, он поднялся на лапы и, поманив ее к себе, приобнял. — Мы еще встретимся, я верну тебя после смерти, мне нужна гарантия, что все получится.
Она глубоко вздохнула и похлопала его по спине. А когда он отстранился и направился к выходу, отвернулась и села у самого берега.
У самой расщелины Самсавеил обернулся и, оглядев ее сгорбившуюся фигуру, закусил губу.
— Прости меня за все. За все что я сделал, и за все, что я сделаю, — прошептал он, не рассчитывая, что она услышит. Ему просто было важно это сказать. Озвучить. Чтобы понять, чувствует ли он это на самом деле. Но он ничего не почувствовал.
А она услышала. И крепко сжала в ладони нос и рот, заставляя себя не плакать. Клеймо оплавленной плоти горело, едва не пульсировало, напоминая о себе. Она прекрасно знала, что он не чувствовал себя виноватым, и не желал ее прощения. Ничье прощение ему не было нужно. Никогда.
Эпилог
Берси стояла посреди открытого полигона и размахивала руками, пританцовывая на лапах. Заметив краем глаза крылья, она завизжала и принялась, подпрыгивая, трясти флажками, привлекая внимание.
— Финиш-финиш! — заверещала она, оборачиваясь вокруг себя.
И лиловая лента, натянутая поперек полигона, треснула над ее головой. Крылатый детеныш по косой приземлился в песок и по инерции кубарем прокатился еще несколько метров. Следом за ним едва вписались еще несколько и, свалившись гурьбой друг на друга, принялись хохотать.
Берси, выкинув флажки, подбежала к ним и принялась выдергивать за крылья по одному, выкрикивая:
— Отда-а-айте мне победителя! Нет, не ты, я видела!
Пока наконец не извлекла из кучи мальчишку и, взяв его за ухо, не потянула к себе.
— Алиса, я нашла! — крикнула она, отмахиваясь от крыльев. Интуитивно глянула наверх, отпустила ухо и рванула со всех лап от новой порции крылатых.
Хохот снова разлетелся по полигону и обиженные выкрики мишки утонули в нем вовсе.
Ящерица, судорожно записывающая всех прилетевших по очереди, кинулась ее искать, боясь, что херувимы ненароком затопчут. Но когда поняла, что они и за друг друга в сумбуре соревнования не особо волнуются, оглушительно свистнула.
Все тут же притихли и замерли. Синхронно повернули головы к Алисе и, пробормотав извинения, разошлись, как по команде.
Мишка сидела на песке, прикрыв голову руками и по-медвежьи взрыкивала под нос.
— И это я еще неуклюжая?! Ну-ну! — фыркнула она, заметив, что все успокоились. Поднялась, отряхнулась. — Вот уйду я от вас! Попрошу императрицу больше меня к вам не звать! И Алису заберу! Вот вы у меня попрыгаете, птенчики!
Дети, обступив ее, отчаянно замотали головами. А она погрозила кулаком.
— Вот прям сейчас пойду к Изабель и Лиону, поняли?! — и указала рукой на стоявших чуть поодаль императрицу и императора.
Изабель улыбнулась и, полуобернувшись к Лиону, покачала головой. Но Берси уже разошлась, припоминая маленьким херувимам все подряд. И пять лет она с ними возится, ни стыда, ни совести, занятия ради них прогуливает, а они совсем не ценят. Еще с десяток ангелят, прилетев, принялись непонимающе спрашивать у остальных, что происходит, кто-то подходил к Алисе, уточняя результаты и прогресс по скорости.
— Забавно смотреть, как мишка взрослеет, — тихо проговорил император.
— Мне бы знать, как повзрослел мой сын, — вздохнула Изабель и качнула в руках лавровую ветвь.
— Думаешь, не повзрослел? А как же «Я люблю тебя, мама. Спасибо за все, что ты для меня сделала»? — он толкнул ее локтем в бок и кивнул на сложенную в кулаке записку.
— Это просто письмо, я бы хотела вживую, — грустно улыбнулась она. — Но это разве что у Самсавеила выйдет, если он уже добрался до Нойко.
Вместо ответа император обнял ее за плечо и поцеловал в лоб.
— Ты — моя гавань, — отозвалась она.
— Ты — моя пристань, — кивнул он.
Крылатая паучишка, приземлившись возле них, протянула каждому по цветочку. Улыбнулась в ответ на благодарность и убежала с другим цветком к Алисе, чтобы порадовать и ее.
— Она похожа на таракань, — грустно выдохнула Изабель, когда девочка уже не могла ничего услышать.
— Она же дитя Евы, — пожал плечами Лион и заправил цветок в петлицу камзола. — Все мы чьи-то дети.
— Иногда мы дети нас самих, — императрица приложила подарок к лавровой ветви и опустила. — И это нам пожинать плоды наших трудов.