Северо-восточный усиливающийся ветер мог превратиться в «бура», это правда, и тогда море стало бы опасным, а стрельба из лука – почти невозможной. Однако это ее море, а теперь и ее дом, так как тот дом сгорел.
Не следует сердиться на бога, это самонадеянность и ересь. Лицо Джада на куполах и стенах святилищ выражает любовь к его детям, говорили священники. Священные книги рассказывали о его бесконечном сострадании и мужестве, он каждую ночь сражается с темнотой ради своих детей. Но бог не проявил сострадания, как и хаджуки в ее деревне в ту ночь. Ей часто снились пожары.
А гордая и славная Республика Сересса, провозгласившая себя Царицей Морей, торгует с этими османами, используя морские и сухопутные пути. И из-за этой торговли, из-за жадности своих жителей, Сересса теперь морит голодом героев Сеньяна, потому что неверные жалуются.
Серессцы вешают пиратов, когда берут их в плен, или просто убивают на борту кораблей и бросают тела в море без похоронных обрядов джадитов. В Серессе поклоняются золотым монетам больше, чем золотому богу, так говорят люди.
Ветер ослабел. Он не превратится в «бура», и Даница перестала грести. Она уже отплыла достаточно далеко. Дед молчал, позволяя ей сосредоточиться, всматриваясь в темноту.
Единственное объяснение этой невозможной связи между ними, которое он ей предложил, заключалось в том, что в их семье – в семье ее матери и его – традиционно рождались знахарки и ясновидящие.
– А что-то в этом роде бывало раньше? – спросила она.
– Нет, – ответил он. – Я о таком никогда не слышал.
Она никогда не чувствовала ничего такого, что позволяло бы ей заподозрить дар ясновидения в себе самой: какой-то выход в потусторонний мир, хоть что-нибудь, кроме определяющего ее характер гнева, мастерского владения луком и кинжалом и лучшего зрения в Сеньяне.
Зрение стало вторым фактором, который сделал возможным это ночное предприятие. На воде было темно, только звезды в вышине, ни одной луны на небе, – именно поэтому Даница сейчас здесь. Она была совершенно уверена, что если серессцы действительно это сделают, то они выберут безлунную ночь. Они злобные и высокомерные, но отнюдь не глупые.
Две военные галеры с тремястами пятьюдесятью гребцами и наемными солдатами, а также с новыми бронзовыми пушками из арсенала Серессы, блокировали бухту по обе стороны от острова Храк с конца зимы, но серессцы не могли сделать ничего, кроме этого. Галеры были слишком большими, чтобы подойти ближе. Эти моря мелкие, скалистые, их стерегут рифы, а стены Сеньяна и его собственные пушки способны разделаться с любым пешим десантом, высаженным на берег дальше к югу. Кроме того, высадку наемников на земли, которыми формально правит император, можно рассматривать как объявление войны. Сересса и Обравич всегда исполняют сложный танец, но в мире слишком много других опасностей, чтобы так безрассудно начать войну.
Республика и прежде пыталась устроить блокаду Сеньяна, но никогда – с помощью двух военных галер. Это было громадной тратой денег, людей и времени, и ни один из капитанов этих кораблей не мог быть доволен своим нахождением в море вместе с замерзшими, скучающими, возбужденными бойцами. К тому же такое задание никак не способствовало его карьере.
Тем не менее блокада приносила результаты. Она наносила реальный вред, хотя находящиеся на галерах люди пока не могли этого знать.
В прошлом пираты Сеньяна всегда находили способы уплыть с острова, но теперь, когда два смертельно опасных судна контролировали проходы на север и на юг от острова, ведущие в открытое море, положение изменилось.
По-видимому, Совет Двенадцати решил, что пираты доставляют им слишком большие неприятности, и терпеть больше нельзя. Над ними издевались в песнях и в стихах, а Сересса не привыкла быть предметом насмешек. Ее жители предъявляли свои права на это море, они даже назвали его в свою честь. И, что еще важнее, они гарантировали безопасность всех кораблей, входящих в порт по их каналам, к их купцам и на их рынки. Герои Сеньяна, совершающие набеги ради пропитания и ради вящей славы Джада, стали проблемой.
Даница поделилась этой мыслью с дедом.
– Да, колючкой в лапе льва, – согласился тот.
Львами называли себя серессцы. Лев был изображен на их флаге и на красных печатях, скрепляющих их документы. Кажется, на площади перед их дворцом тоже стоят львы на колоннах, по обе стороны от невольничьего рынка.
Даница предпочитала называть их дикими собаками, коварными и опасными. Она считала, что может убить некоторых из них сегодня ночью, если они отправят в залив скиф с намерением поджечь суда Сеньяна, вытащенные на прибрежную полосу у его стен.