— Вы пришли в детский сад, чтобы узнать, кто убил сторожа, да?
— Да. Давно догадался?
— Только сегодня. К сожалению.
— Я подумала, что убийца должен быть мужчиной, потому что мужчине легче поднять гриб весом десять килограммов.
— Я же сказал, что вы умная, — еще раз повторил он.
— Это не я умная, это любой сообразит. В средней группе под подозрение попали три папаши. Надо было только понять, кто из них.
— И вы поняли?
— Не сразу. И ошибок наделала. Поэтому мы с тобой и сидим в погребе. Нас обязательно отсюда вытащат, только не сейчас, скорее всего через несколько часов, к утру. Тут холодно.
— Дубняк! Но я закаленный, я зимой снегом обтираюсь!
Я нет, увы, придется мерзнуть, хотя пока мне не холодно. Но сидеть на крутых ступеньках скоро станет холодно, стоять тоже холодно. Хочется поскорее выйти, памятуя о возможной бомбе, дверь дергать расхотелось. Как дернешь, и соскребай потом себя со стен. Если бомбу не видно, то это не значит, что ее нет. Посидим пока тут в тишине и прохладе.
— Как ты здесь оказался?
— По-глупому, — сморщил нос мальчик. — Не хочу рассказывать.
— Хочешь, сама расскажу?
— Попробуйте.
— Алексей привел вчера Милу, увидел, как мы с тобой что-то обсуждаем. Подкараулил тебя у выхода и спросил в чем дело. Ты ему рассказал про коробку, а он предложил сам ее сделать и конфеты положить. Утром отдал ее тебе. Когда ты вышел из сада, он стукнул по голове и привез сюда.
— Все так и было.
— И ты не знал, что в коробке — бомба?
— Бомба? — заорал пацан так, что у меня в ушах зазвенело. — Что с моим братом?! Где Янек!
Он так тряхнул меня за плечи, что я долбанулась головой о стену. Больно!
— Прекрати! Все в порядке с твоим братом! Все живы! Все хорошо!
Я пыталась его успокоить, а он сам стал стучаться головой о стену и царапать ногтями ступеньки.
— Я хочу отсюда выйти!
Он кинулся к двери, а я уцепилась за его ногу.
— Назад! Вдруг заминировано? Это он тебе сказал?
— Он! Сказал, сиди не шевелись, дверь заминирована! Я не знал про бомбу в коробке! Честное слово! Он сказал — конфеты! Он извинился! Откуда я мог знать!
— Не реви! Может, все-таки честно расскажешь, что случилось? Не могу же я догадаться абсолютно обо всем.
Мальчишка снова сел на ступеньку и посмотрел на меня не по годам мудрым взглядом.
— Людмила Николаевна, вы ведь согласны, что я красивый?
— Ну, — осторожно начала я. — На чей вкус…
— На вкус гомосексуалистов-педофилов.
— Не была ни тем, ни другим!
— Поэтому вы мне и нравитесь.
— Вот спасибо.
Мне не привыкать нравиться чужим детям. Дождалась, красавец признался мне, что я ему нравлюсь. Был бы он постарше лет на десять-пятнадцать! Послушаю дальше, хотя и так все уже понятно. Могу сама рассказать. Уже догадалась. Раньше могла, но не предположила такого развития событий. Мальчик неохотно продолжил:
— Я вообще-то редко в сад за братиком хожу, просто сейчас каникулы, родители заняты, бабушка с дедушкой на даче. Старшая сестра не хочет, вот мне приходится. Этого Алексея я увидел недели четыре назад. Он почему-то стал приходить за дочкой в то же время, что и я за братом. Разговаривал со мной. Сначала я ничего такого не замечал, но потом… Погано все это и говорить не хочется. И денег мне не надо. И не любовь это. С коробкой все так и было. Он извинился, сказал, что я его неправильно понял. Он просит сам купить конфеты для детей и коробку принесет. Я согласился, подумал, что он… Ну, идиот я в общем. Надо было сразу моему отцу пожаловаться, а я испугался. Когда обратно шел, его встретил, потом ничего не помню, очнулся в этом подвале. Этот скот сказал, что все равно я от него никуда не денусь, он зайдет вечером, а сейчас у него дела.
Ну, вот и все сошлось. Нелогичное поведение убийцы вот так запросто объяснилось вспыхнувшей внеплановой страстью к мальчишке. Причем настолько неожиданной, что он сорвал продуманный план по получению большого наследства. Надо еще узнать, как он узнал об этом наследстве. Алексей спокойно обхаживал Дарью, и втирался в доверие к ее матери и дочери, и вдруг нежданная встреча с этим точеным произведением искусства свела на нет его мечты. Появилась другая мечта — заполучить мальчика, но тот сопротивлялся и притворялся ничего непонимающим. Алексей начал нервничать и допускать ошибки. Когда он разговаривал с Софьей Никитичной, думаю, что она сама ему предложила поговорить наедине, чтобы отстал от ее дочери, то сорвался и ее убил. Дальше все нарастало как снежный ком, летящий с горы.
Если даже этот мальчишка понял, что я не воспитатель, то взрослые тоже догадались. Но им все равно, а Алексею нет. Вполне возможно, что он проследил за мной и увидел вместе с его бывшей женой. То, что она работает в детском саду, он знал, не мог не знать. При входе висит стенд «Они работают с вашими детьми» с фотографиями и должностями всех сотрудников, Янка там есть. Он ее узнал, но постарался с ней не встречаться, а это легко, потому что график работы написан на том же стенде. Даже убийство, специально или нет, устроил так, чтобы подставить бывшую жену.
Увидев меня вместе с Янкой, он почуял, что где-то ошибся, и решил меня убить. Этого не доказать, но я и так знаю. Два раза меня спас Лапочка, а один просто повезло. Потом он решил избавиться от проблемы решительно, то есть с помощью бомбы. Одним махом можно освободиться и от меня и от падчерицы. А заодно и от всего детского сада, но это ему безразлично. Сама бы взорвала эту сволочь.
Он знал, что я уже проштрафилась со взрывчатыми веществами, и все опять спишут на меня. Дальше — тупость заведующей, которая возможно единственный раз в жизни оказала всем добрую услугу (надо же хоть раз!). Мы начали праздник намного раньше, чем предполагалось, и поэтому все остались живы. У истории нет сослагательного наклонения, а то и подумать страшно.
Теперь этот гад нас закрыл и сбежал. Хочется верить, что давно сбежал, и к Янке он не пойдет. И помочь ей ничем не могу! Если Янка закричит, то кто-то должен будет услышать, люди в поселке есть, и Матвей обещал скоро приехать. Надеюсь, все обойдется.
— Не волнуйся, твой брат дома, нас скоро найдут, этого козла поймают и посадят, — уверенно сказала я.
— У нас есть полиция нравов? — задал неожиданный вопрос мальчишка.
— Тебе зачем?
— Я туда пойду работать!
Насмешил! С его-то мордашкой! Он с возрастом еще краше станет! В полицию нравов, ха! Только бы вслух не рассмеяться, а то обижу ребенка!
— Когда вырастешь, тогда и подумаешь, куда пойти работать.
— Я уже решил. И мне уже надоело здесь сидеть.
— Придется.
Мы сидели молча, потеряв счет времени. Разговаривать со мной мальчишка больше не захотел, а может устал. Не каждый день его педофилы ловят и в погреб сажают. Холодно, я уже пальцев ног не чувствую. Надо встать и сделать зарядку, пока не закоченели.
— Подъем!
— Я сплю, — зевнул мальчик.
— Не спи, а то замерзнешь! Говорю же, вставай! — тормошила я его, он плохо поддавался.
Зарядку мы все-таки сделали, попрыгали на ступеньках. Снова садиться нельзя, уснем. Кончики пальцев словно кололи иголками.
— Давай петь песни? — предложила я.
— Знаете что-нибудь модное?
— Модное — это не интересно.
— Тогда что?
— Мои любимые. Я тебя научу. Будем петь и маршировать.
— Не хочу… Глупо…
— Так весело ведь! — уговаривала я. — И все равно никто не видит! Когда еще так развлечемся?
— Вот уж точно никогда!
Когда открылась дверь в наш погреб, мы маршировали по ступенькам вверх и вниз, воя во все горло:
— И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди! И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!
— Что тут у вас? — ошарашено спросил Витек.
— Не мешай! — отмахнулась я от него и предложила: — Давай я второй голос в припеве спою?