— Пойдемте, это на первом этаже в конце коридора. Ой, а вон Артем Альбертович, он вас и проводит, а мне еще мыть второй этаж.
Артем Альбертович шел нам навстречу и представлял собой парня в районе двадцати лет. Света сразу куда-то делась, перепоручив меня новому провожатому. Наверное, побежала разносить новость коллективу.
— Ты тоже тут на практике? — сразу спросил меня он, без раздумий обратившись на «ты».
— Нет. А ты на практике?
— Точно, мне еще две недели тут пахать. Лето, страда, с воспитателями большой напряг. Берут кого попало. Это я о себе, — улыбнулся он, решив, что я обиделась, но я и не собиралась. На обиженных воду возят. — Ты тут надолго?
— Нет, до пятницы. Мне надо исследование провести, — поделилась я своей легендой.
— Для курсовой работы?
Еще один принял меня за молодую. Показать ему паспорт? Обойдется, решила я и поинтересовалась:
— Почему воспитателей не хватает?
— Зарплата маленькая, начальство вредное.
— Как и везде.
— Не везде. Я пойду получать второе высшее образование, юридическое, и стану преуспевающим адвокатом.
Вот прямо так и заявил: преуспевающим. Обхохочешься. Любимая поговорка моей мамы-судьи «адвокатура — кладбище юристов»! Наивный юноша, молодой еще.
— Не веришь? — надул губы парень. — Кстати, как тебя зовут?
— Людмила Николаевна. А вообще-то Миля.
— Еще одна Людмила?
— Много их тут?
— Ты четвертая. Заведующая с методистом и повар.
— Понятно, — про повара я не знала.
— Если тебе надо провести нормальное исследование, не связывайся со средней группой, — по-свойски посоветовал парень.
— Почему?
— Да тупые они.
— Все?!
— Нет, неправильно выразился. Это возраст такой.
По коридору мы продвигались очень медленно, хорошо, что он длинный.
— Дети средней группы по росту могут быт как первоклассники, а ума у них как у малышей, — объяснил Артем. — Так что не требуй у них ничего умного.
— Не буду, — пообещала я. Только убийцу разыщу и все.
— Приходи проводить исследование в мою старшую группу, или в подготовительную, там дети умнее.
— Приду, если пустишь.
— Пущу, конечно. А в подготовительную группу сама приходи, когда захочешь, они у нас самостоятельные.
— Хотела спросить, если не хватает воспитателей, то почему методист не идет работать с детьми?
— Ее детям нельзя показывать.
— Почему?
— Сейчас узнаешь! — ехидно прошептал Артем Альбертович.
Методиста Людмилу Васильевну, вышедшую из какой-то двери, он заметил чуть раньше меня. Я ее увидела и испугалась. Ее нельзя пускать к детям! Ее вообще во сне увидишь — не проснешься! Видимо, в детстве она необдуманно сунула голову в собачью будку к бешеной собаке. Шрамы покрывали все ее лицо. Лицевой нерв был, скорее всего, тоже задет, иначе откуда эта кривая ухмылка.
— Гуляете в рабочее время, Артем Альбертович? — взгляд не хуже чем у кобры впился в парня.
— Я веду нового сотрудника на рабочее место, — не растерялся он.
Взгляд переместился на меня, чему я не обрадовалась.
— И кто же это дал такое указание?
— Меня Людмила Ивановна назначила до пятницы воспитателем средней группы, — вступилась я за парня.
Услышав имя начальницы, та подобрела. Ухмылка сгладилась, и я поняла, что ее виновник не лицевой нерв, а поганый характер.
— Я сама отведу нового сотрудника. Как вас зовут?
— Миля… Людмила Николаевна.
Парень сразу исчез в каком-то боковом повороте коридора. Мы прошли еще пару шагов, и методист открыла передо мной дверь. Оказались в прихожей, вдоль стен которой в ряд располагались разноцветные детские шкафчики с веселенькими рисунками, а посредине стояла деревянная скамья. Из прихожей прошли в большую комнату. В ней сразу бросился в глаза офисный стол, за которым сидела медсестра в белом халате и косынке. Перед столом полукругом были расставлены стулья, на них понуро сидели дети. Десять человек. Пять мальчиков и пять девочек.
— Здравствуйте! — гавкнула методист. Дети вздрогнули.
— Здравствуйте, Людмила Васильевна, — заискивающе улыбнулась медсестра. — Дети, поздоровайтесь.
Дети вразнобой поздоровались, не испытывая к нам никакой заинтересованности. Гораздо больше их интересовали открытые полки с игрушками у противоположной стены и маленькие детские столики с альбомами, карандашами и конструктором.
— Настасья Глебовна, вы проводите осмотр? Все здоровы? — еще раз гавкнула методистка.
— Осмотр еще не успела провести. Спросила всех о самочувствии. Нет ли у кого с собой каких-нибудь лекарств.
— И что? Нет?
— Говорят, что нет.
— Надо их шкафчики проверить и карманы тоже.
— Карманы проверила, шкафы еще не успела.
— У нас новый воспитатель, вот она этим и займется. Смотрите, Людмила Николаевна, это игровая зона, за той дверью спальная зона. Режим дня подробно расписан вот в этом журнале воспитателя. Будут вопросы, обращайтесь. Мне пора.
Методист ушла. Какие там вопросы и обращайтесь, увижу — спрячусь.
— Слова-то какие — режим, зона, — произнесла я.
— Ничего, привыкните, — обнадежила меня медсестра.
Дети молчали, смирно сидя на стульях, положив руки на колени, и глядя кто куда, только не на нас.
— Обыск шкафов поручаю вам.
— Зачем?
— Как зачем? Лекарства искать!
— Они их что, едят? Нюхают? Колют? — не поверила я. — В пять лет?
— Во-во, еще как едят! Не знаете, что в ту пятницу произошло?
Меня больше интересовало то, что произошло в этот понедельник, но я решила послушать и про пятницу. Медсестра поманила меня пальцем в прихожую, цыкнув на детей:
— Сидеть тихо! Чтоб когда я вернусь, никто не шевелился!
Мы вышли в прихожую, дверь не закрыли. Дети могли нас видеть, но не слышать. Раз видели, то вели себя хорошо.
— В пятницу в этой группе работали два воспитателя. Только одна с понедельника в отпуске, а вторая уволилась, ушла в другой садик. Сегодня детей десять, а в пятницу было одиннадцать.
— Куда один делся? Заболел?
— Можно и так сказать. Вообще-то их по списку двадцать пять, просто сейчас все родители в отпусках, и детей в сад не водят. Тот, которого сегодня не хватает сейчас в реанимации.
— Что произошло? — перепугалась я.
— С мамашей ему не повезло, вот что произошло! У него с утра температура, видимо, была. Мать говорит воспитателю утренней смены: я оставлю вам лекарство, а вы лечите ребенка. Воспитатель отвечает: не имею права давать детям никакие лекарственные средства, отдайте медсестре, пусть она и лечит. Кстати это правильно. Мать говорит, хорошо, и все на этом. Так вот, мне она никаких лекарств не дала и о состоянии здоровья ребенка ничего не сказала. Эта ненормальная тайком дала ребенку целую упаковку таблеток и говорит: выпей две таблетки после завтрака, две таблетки после обеда, две после полдника и еще две после ужина, а две выпьешь, когда я тебя из сада приду забирать. Догадываетесь, что дальше случилось?
Мне показалось, что догадываюсь, но я не призналась, и медсестра победоносно завершила рассказ:
— Ребенок заигрался и забыл, а вечером перед приходом матери вспомнил и съел всю упаковку! Представляете, что было с воспитателем второй смены, когда ребенок вдруг ни с того ни с сего умирать начал? Хорошо, что я вовремя скорую вызвала. Дети мне сказали, что он таблетки съел.
Молодцы дети, надеюсь, и мне что-нибудь скажут. Но садик очень необычный. Каждый день кошмары.
— Так что шкафы обязательно проверьте!
— Проверю! — клятвенно пообещала я.
— Я пойду, если что — мой кабинет дальше по коридору возле выхода, на двери табличка.
Медсестра ушла, а я вернулась в свою группу. Остановилась у стола, посмотрела на детей. Дети как дети, ничего особенного. Обычные стрижки, одежда, бантики, косички, шортики, сандалики. Дети смотрели на меня, тоже не найдя во мне ничего заслуживающего внимания.
— Дети, меня зовут Миля…э Людмила Николаевна.