Я мрачно смотрела на нее и не уходила.
— Хорошо, вернемся в сад, прополощу им горло марганцем и дам активированный уголь.
— Договорились.
В целебные свойства активированного угля я верила безоговорочно.
В детский сад мы вернулись раньше, чем я думала. Узнав про патроны, к Гирлянде жаловаться и ябедничать был послан делегат — уборщица Светочка — и начальство пожаловало к нам на площадку само. Недовольно оглядело всех, особенно меня, и повелело возвращаться в детский сад, саперы уже уехали. Почему я начальству не нравлюсь? Никогда и нигде! Вот и у нашего декана я тоже не в почете. Зря надеялась на премию.
В углу раздевалки я увидела тетрадь со своими утренними записями. Ой, мне же надо искать убийцу… По моему мнению, убийца тут совершенно не нужен, с такой жизнью неделей раньше, неделей позже… То есть все там будем… Из ступора меня вывели дети подготовительной группы, которые сообщили мне, что грядет общее собрание воспитателей в зале на первом этаже, куда я должна срочно явиться. Дети подготовительной группы пообещали мне присмотреть за моей средней группой, сходить на кухню за обедом, когда тот будет готов.
Большой, метров сто, зал украшали черный рояль и картина с цветами на стене. Воспитатели — Седа Самсоновна, Артем Альбертович и незнакомая женщина неудобно сидели маленьких детских стульчиках. Методист Людмила Васильевна возвышалась над ними.
— Заходите, Людмила Николаевна, — голосом, от которого захотелось повернуться и сбежать, позвала она. — Почему вы без блокнота и ручки? Как вы будете конспектировать?
Я подумала, что вряд ли она скажет мне что-то такое, чего я не знаю, но вежливо ответила:
— У меня очень хорошая память.
Методистка не сочла это вежливостью, но зарождающийся конфликт замяла Седа Самсоновна:
— Людмила Николаевна, я дам вам переписать свой конспект.
Я благодарно взглянула на нее, она — укоризненно — на меня. Я уселась рядом с ней и стала слушать, остальные — записывать.
— Я собрала вас затем, чтобы сообщить о действиях воспитателя в ситуации, требующей эвакуации детей. Сегодня все произошло хаотично, но такого больше не должно повториться. Итак, если поступил сигнал тревоги, что должен делать воспитатель?
— Бежать с детьми! — сказали мы почти хором.
— Нет! Сегодня вы проявили вопиющую безответственность! Итак, записывайте. При поступлении сигнала тревоги воспитатель обязан позвонить в отдел образования и узнать, куда следует эвакуировать детей. Затем воспитатель должен позвонить родителям всех детей и сообщить им адрес, где будут находиться дети. После этого воспитатель должен пойти на кухню и получить сухой паек на всех детей. При получении пайка в ящиках и коробках воспитателю необходимо разложить продукты в индивидуальные пакеты на каждого ребенка и подписать их.
Воспитатели отложили ручки и смотрели на методиста.
— Почему не пишите? Завтра у всех проверю!
— Что-то еще?!
— Самое главное. После всего этого воспитатель должен нарезать лоскутки белой ткани размером десять на пять сантиметров.
— Зачем? — чей-то приглушенный шепот слева.
— На лоскутках надо написать фамилию имя отчество каждого ребенка, его домашний адрес и телефон. Фамилию имя отчество отца и матери ребенка, место их работы с адресом, телефоном и паспортными данными. Кроме этого — адрес места эвакуации. Затем эти лоскутки с информацией следует пришить к одежде детей…
— Пришить? — шепот сорвался.
— Да пришить на каждый предмет верхней и нижней одежды детей.
Воспитатели поняли, что методист не шутит.
— То есть если у меня в группе двадцать три ребенка, то я должен каждому на трусы, майку, брюки, платье, куртку, шапку пришить эти тряпочки? — ошалел Артем Альбертович, у которого, видимо, с шитьем были нелады.
— Совершенно верно. И такие же лоскутки засунуть в обувь детей.
— Вы представляете, сколько времени это займет? — робко спросила я.
— Положено действовать по инструкции.
Да, конечно, а граната, воздушная тревога, или что там еще на нашу голову, подождет. Ой, враги не нападайте, я еще лоскуточки на трусы детям не пришила! Никто не смеется почему-то.
— Итак, все записали? Завтра заучите конспект наизусть.
Методистка закрыла папку с инструкцией и ушла.
— Она часто так шутит? — спросила я.
— Без шуток. Завтра будем по одному в ее кабинете наизусть сдавать как первоклассники!
— Ой, а я записать не успел!
— Что там надо с едой делать? Кто помнит?
Помнила только я, медленно, слово в слово, повторив вслух речь методистки. Все проверили свои конспекты и сказали, что с моей памятью грядущий экзамен я сдам лучше всех.
— Девочки-мальчики, что пишете? — в зал засунулось зеленоголовое опухшее чудовище, и я подумала, что методистка с ее шрамами очень симпатичная женщина.
— Анжелика, ты что ли? — были немало удивлены воспитатели не столько ее приходом, сколько внешним видом.
— А то кто же! Из отпуска на подготовительную группу вышла!
— Что же бедным детям так не везет!
— А моя напарница протрезвела?
— К обеду? Вряд ли.
— Вот незадача, как же я на больничный пойду? — огорчилось зеленое нечто.
— Ты чего вообще сюда приперлась? — спросила Седа Самсоновна. — Позвонить не могла? Тебе теперь надо месяц в парандже ходить!
— Как чего приперлась? Спорить будем?
— На Кирилла?
Так, это они все сейчас о чем говорят? На кого спорить? Кирилл в саду только один, в моей группе. И вот интересно, этот зеленый монстр не заразный? А то мало ли…
— Я утром решила покрасить волосы, — рассказал нам зеленоголовый монстр. — И — бац! Аллергия! Жуткая!
Не врет. Волосы вылезли, какие остались — зеленые. На лице, там, где текла краска, вспухшие малиновые пятна, глаза ввалились, вокруг них фиолетовые круги. Больно, небось, бедняжке, а такая жизнерадостная.
Народ стал вытаскивать деньги из карманов.
— Ты на кого ставишь? — спросили меня. Я не знала. — Давай деньги и скажи только да или нет.
— Да! — сказала я.
— Нет! — сказали все остальные, к которым присоединились и прибежавшие на шум другие сотрудники.
— Ведите Кирюшу! — закричал кто-то.
Уборщица Света помчалась за мальчиком.
— Что тут происходит? — спросила я Седу Самсоновну. Она точно знает, не может не знать, давно здесь работает.
— Мы поспорили, сделает Кирилл Анжелике комплимент или не сделает.
— Не сделает, — бросив взгляд на Анжелику, сказала я.
— Так ты же поставила на то, что сделает!
— Разве?
— Ты же сказала да! Все слышали! — влез в наш разговор Артем Альбертович, оказалось, что все слышали, и я попрощалась с проигранными деньгами.
Кирилл, как мне сообщили, был мастер делать женщинам комплименты. При самой жуткой внешности он находил в женщинах хоть что-нибудь красивое. Даже методистке сделал комплимент, когда она свою шубу антимолью набрызгала. Сказал, что у нее духи необычные. В этот раз, по мнению большинства, комплиментов не будет.
Кирилла привели быстро и он Анжелику испугался. Посмотрел на нее большущими глазами, несколько раз судорожно вздохнул и сказал:
— Анжелика Вартановна, у вас цвет помады очень красивый.
Деньги достались мне. Кирилла увели, грустный народ разошелся по делам, а я отдала выигрыш Анжелике:
— Берите, вам на лекарство.
Та отказываться не стала и попросила:
— А кроме денег Катю в аренду сдашь?
— Не поняла.
— Средняя группа ведь твоя? Мне надо на вокзал за билетом, там очередь, а с маленьким ребенком пустят без очереди. Еще с моей рожей! Подумают, что заразная! Не волнуйся, Катю все берут на вокзал, чтобы в очереди не стоять! Через час верну.
— Возьмите ребенка в младшей группе!
— Так они ревут! А Катя просто ростом маленькая. И молчит. То есть ревет, но с ней уже репетировали, как надо реветь, чтобы пропустили.
— Хорошо, — согласилась я. Авось пронесет и родители девочки ничего не узнают. — За это вы ответите на мои вопросы.