Мы должны были ходить по кругу и петь эту же песню. Пели мы плохо. До пения ли было, когда все ждали подарков и поглядывали в открытую дверь соседней комнаты, где стоял стол, на котором было полно орехов, пряников и конфет!
Все время слышно было, как за стеной шумели мужики и бабы, требуя, чтобы их пустили поглядеть на елку. И вдруг они толпой ввалились в класс.
Учитель стал выдворять их вон, на помощь ему кинулись урядник, старшина, писарь, и тут кто-то крикнул:
- А ну, ребята, навались!
Толпа кинулась к елке, сдавила нас, и все смешалось.
Я услышал чей-то крик:
- Хватай, ребята, что попало!
Падая вместе с елкой, я успел схватить с нее большую конфету в твердой золотой обертке.
Когда порядок был восстановлен, учитель велел нам идти домой.
- Подарков не будет, все растащили, - сказал он.
Я не очень был огорчен этим, так как у меня за пазухой лежала большая красивая конфета. Придя домой, я похвастался своей добычей.
Все - отец, мать, братья и сестры - долго рассматривали конфету, любовались оберткой, говорили, что конфета, должно быть, очень дорогая. Наконец я развернул ее, и - о ужас! - обертка оказалась пустой.
- Вот так подарочек с елки! - смеялся отец.
Вскоре я принес из училища другой подарок-первые в моей жизни валенки.
Это был подарок попечителя училища купца Плешкова, который имел обычай каждый год кого-нибудь из бедных учеников одаривать отрезом коленкора на пальто или сарпинки на рубаху, кожей на сапоги, валенками, шапкой или рукавицами.
Немного в училище было счастливцев, удостоившихся попечительского подарка. Я заслужил его своей памятью.
В школе нам выдали книжки с картинками. В некоторых из них были стихи. Стихи мне полюбились, и я их легко запоминал. Однажды учитель задал нам выучить на память «Дедушку Якова», и на другой день в классе только я один смог прочесть это стихотворение наизусть. Учитель похвалил меня и сказал:
- При такой памяти ты можешь выучить и «Генерала Топтыгина».
«Топтыгин» мне очень понравился. Я быстро выучил его и стал читать наизусть и в школе, и дома, и у соседей. И мужики и бабы, заходя к нам в избу, просили меня:
- А ну-ка, Вася, почитай нам про генерала Топтыгина.
Я вставал на середину избы и громко читал:
Дело под вечер, зимой,
И морозец знатный.
По дороге столбовой
Едет парень молодой,
Ямщичок обратным…
Весть о моих успехах дошла до купца Плешкова, и вот я получаю от него в награду валенки, с гордостью приношу их домой. Отец долго рассматривает их, приговаривая:
- Ай да Васька, молодец! Хороший подарок заслужил!
Попадают мои валенки в руки и дяде Михайле. Он тоже рассматривает их, а потом говорит:
- Подарок-то хороший, да один валенок с дыркой!
Я быстро вырываю у него валенок из рук; гляжу - и действительно на подошве дырка.
- Ничего, Вася, не горюй! Дареному коню в зубы не смотрят, - утешает меня отец.
ДОБРЫЕ ЛЮДИ
Так шел год за годом: зимой я ходил в училище, летом пас овец.
На третье лето мать повела меня наниматься пастушком в дальнюю деревню Кашниково. Набивая мне цену, она хвалилась:
- Ростом он маленький, а старательный, проворный. В училище учится, и учителя хвалят, подарки дают.
Мужики и бабы, собравшиеся в избу, с любопытством рассматривали меня, говорили:
- Это хорошо, что в училище ходит, - значит, сумеет сосчитать овечек. Стадо у нас большое - сто двадцать голов.
Нелегко было крестьянину доверить своих овечек такому юнцу, как я. Но в Кашникове, узнав, что я хожу в училище, не стали долго судить и рядить, как обыкновенно бывало в таких случаях.
- Чего, бабоньки, сомневаться? - заговорили мужики. - Кормите его молочком да шаньгами и будете спокойны - пастух образованный.
И бабы пообещали:
- Пусть хорошо смотрит за скотиной, а кормить будем хорошо, раз образованный.
Собираясь домой, мать попросила хозяйку, у которой я оставался, присмотреть за мной.
- Не обижайте малую сироту, - говорила она.
У нас в деревнях сиротами называли всех, кто жил в чужом доме.
Мать ушла. Я стоял посреди улицы осиротевший, в чужой, далекой от дома деревне. На улице ребята играли в шары. Один из них вдруг подскочил ко мне.
- Ты наш овечий пастух? - спросил он.
- Да, овечий пастух, - ответил я и боязливо сжался: не забыл еще, как встретили нас, спировцев, в школе шурингские ребята.
Но кашниковские иначе встречали чужих.