Учителя заулыбались, а протоиерей, который сидел нахмурившись, нахмурился еще больше.
Инспектор, повернувшись к нему, с поклоном сказал:
- Прошу, отец Владимир.
И протоиерей обратил взгляд на меня:
- Ты вот, вижу, шустрый… А скажи, молитвы знаешь?
- Знаю. Я даже на клиросе пел.
- Я тебя не спрашиваю, где ты пел, - на клиросе или в подворотне. Тропарь рождества Христова знаешь?
- Как не знать! В прошлом году все рождество христославил.
- Опять болтаешь всуе. Придержи язык! Читай! Я начал читать, но не дочитал - протоиерей перебил меня и велел читать снова.
- Слово божье должно читать с чувством, - сказал он.
«Наверно, надо быстрее», - решил я.
И опять он перебил:
- Ты что читаешь?
- Тропарь рождества Христова, батюшка.
- Батюшка твой дома остался, а ты, балаболка, тут оказался. Начни еще раз!
Я стал читать возможно реже. Дочитал почти до конца, и вдруг протоиерей замахал на меня руками:
- Замолчи, балаболка! Читаешь слово божье без понятия… Читай ты! - сказал он Потапову.
С Потаповым произошло то же самое.
- И ты балаболка! Оба не знаете молитвы! Таких балаболок надо садить не в третий класс, а в первый, чтобы молитвы учили!
Встав, протоиерей сердито одернул рясу и вышел из комнаты.
Мы с Потаповым переглянулись, не понимая, чем прогневали батюшку, и понурили головы.
- А вот скажите… хотя бы вы, - обратился ко мне Плотица: - кто разбил татар на Куликовом поле?
Обрадовавшись, что, может быть, еще не все пропало, я ответил бойкой скороговоркой:
- Князь Дмитрий Донской с монахами Пересветом и Ослябей.
И на другие вопросы по истории, а затем по географии я ответил без единой запинки.
А Потапов, ответив о Ермаке все, что мы учили о нем, от себя еще добавил, что про Ермака у нас в деревнях поют песню: «Ревела буря, гром гремел».
По географии он, кроме указанных в учебнике озер, назвал еще Кармоозеро, Ундозеро и Кенозеро; стал даже, по своей словоохотливости, рассказывать, какая в них рыба водится, но учителя засмеялись, и инспектор сказал, что экзамен кончился.
Нам велено было выйти в коридор и ждать решения.
Ждать пришлось долго.
Через дверь были слышны громкие голоса. Мы думали, что, наверно, отец Виктор нажаловался на нас за архиерея с трубкой. А то чего бы протоиерею придираться? Молитву знаем хорошо и читали ее, как все читают.
Наконец нас вызвали, и инспектор, глядя на стол и постукивая по столу пальцами, сказал:
- По всем предметам отвечали вы хорошо, даже очень хорошо, но по закону божьему… сами знаете… В общем, в третий класс нельзя. Комиссия постановила посадить вас во второй. Можете идти!
Вслед за нами в коридор вышел красивый учитель с черными усиками.
- Вот как бывает! - сказал он. - А знаете, почему отец протоиерей остался вами недоволен?
Мы ответили, что не можем понять, почему он нас перебивал.
- Оттого, что вместо «с небес срящите» вы читали все время «снебесдращите». Теперь поняли?
- А у нас в деревнях все поют «снебесдращите», - сказал я.
Учитель засмеялся:
- Ну то в деревнях, а вы теперь в городе - значит, надо «с небес срящите». - Потом он посочувствовал нам: - И нужно же было засыпаться на рождественском тропаре! Это будет стоить вам целого года ученья.
Мы зачесали свои затылки.
- Не везет нам с законом божьим, - сказал Потапов. - И христославили мы, и евангелие ты носил на полотенце, и на клиросе пел - всё нипочем!
БИБЛИОТЕКА В ЧАЙНОЙ
Первый день на переменах городские ребята рассматривали нас, словно каких-то невиданных, заморских птиц.
- Это те, кого отец протоиерей прокатил на «снебесдращите».
- И откуда такие притопали?
- И оба - Васьки!
- Гляди, мужичок, а штаны в полоску.
- А у другого-то, смотри-ка, смотри - штаны сейчас с ног свалятся.
- Эй ты, снебесдрящий, подтяни портки!
- Ребята, утрите Васькам сопли!
У меня кулаки сжимались, я наскакивал и грозил:
- А ну давай?
А Потапов как ни в чем не бывало подтягивал штаны и утирал нос рукавом рубахи, будто у него действительно сопли текли, и, при этом смеясь, преспокойно говорил:
- Я и сам утру, мамки мне для этого не надо.
Деревенские ребята, вчера уже насмотревшиеся на меня в общежитии, а с Потаповым познакомившиеся еще раньше, тоже рассматривали нас, словно впервые видели, и, заискивая перед городскими, вместе с ними высмеивали наше невежество и наши деревенские привычки.