- Нет, тут что-то неверно! - воскликнул он. - Я должен с ним поговорить. Где он сейчас?
- Он сейчас должен быть в своей комнате, отдыхает после обеда, сказала директриса. - Разрешите, я вас провожу.
Директриса осталась возле двери в комнату с табличкой "
А.Тер-Акопян".
Милодар постучал в дверь.
Никто не откликнулся.
Милодар постучал сильнее.
- О! - прошептала директриса, которую, видно, мучили тяжелые предчувствия.
Так как ответа и на этот раз не последовало, Милодар толкнул дверь.
Дверь открылась. Внутри никого не оказалось.
Директриса громко вздохнула от дверей, видно, полагая, что в страхе перед разоблачением молодой человек бросился с башни на камни. Но Милодар был настроен не так трагически.
Он огляделся. Освещенная тусклым дневным светом через единственное узкое окно, комната была спартански пуста и неуютна.
Узкая, так называемая девичья, кровать была аккуратно застелена серым одеялом. На полу лежали гантели, в угол закатился футбольный мяч. На тумбочке у кровати лежало несколько книжек лирической поэзии, в основном русских и армянских поэтов.
Тонкими пальцами Милодар, несмотря на то, что был всего-навсего голограммой, перелистал книжки, задерживая на секунду взгляд на страницах, уголки которых были загнуты. Но страницы эти отличались от остальных лишь частотой употребления слов "любовь" и "кровь".
Затем Милодар попытался произвести в комнате Артема обыск, но директриса запретила это делать в отсутствие хозяина помещения.
- Нет, нет и еще раз нет! - воскликнула мадам Аалтонен. - Вы будете ждать возвращения хозяина комнаты, а потом обыскивать по санкции прокурора!
- У меня нет на это ни секунды.
- Тем не менее! - отрезала директриса.
Милодар пожал плечами и ответил:
- Поздно будет, когда вы пожалеете.
- Я никогда не пожалею о соблюдении правил, - не сдалась директриса, и тогда сдался Милодар. Ничего не трогая, он обошел комнату, словно гулял по ней как по бульвару, и в этом директриса не могла ему помешать. Он стрелял искрами из глаз, освещая темные углы, благо их было немного, и даже заглядывал в щели между тесно пригнанными глыбами кладки.
- А вот и свидетель обвинения! - торжественно воскликнул Милодар и вытащил из тонкой щели между камнями небольшую любительскую цветную мобильную фотографию Вероники. Такие делают на ярмарках и на карнавалах. Фотография улыбалась, шептала одними губами: "Я люблю тебя!", делала серьезное лицо, томно закатывала глаза, затем все начиналось сначала. Для влюбленного такие фотографии не казались произведением дурного вкуса. Милодар уже проверял этот эффект на себе. Как-то у него начался роман с русалкой-амазонкой, руководительницей делегации этого народа, который населяет океан на Эврипиде. Русалки-амазонки носятся там по океану, оседлав дельфинов или даже акул. Руководство ИнтерГпола было категорически против романа Милодара с русалкой-амазонкой, к тому же ее родственники объявили, что забросят десант террористок в наши водоемы, если Милодар посмеет дотронуться своими отвратительными сухими пальцами до их влажной красавицы. Так что у Милодара от этого неудачного романа остался лишь фотопортрет русалки. Она улыбалась, шептала ему на трех языках "Я люблью тьебя", закрывала глаза, загадочно улыбалась, и единственная слеза скатывалась у нее по зеленоватой прекрасной щеке...
- Где он может скрываться? - спросил Милодар директоршу.
- Может быть, он в библиотеке? - ответила вопросом директриса.
Наивность ее могла сравниться лишь с ее скромностью.
- Хорошо, - вздохнул Милодар. - Тогда вы поищите его в библиотеке, а я кое с кем поговорю.
- С кем? - строго спросила директриса.
- Вот об этом я вам пока не скажу, потому что вы немедленно захотите присутствовать при беседе, а мне хотелось бы сохранить ее в тайне...
- Ни в коем случае! Никаких интимных встреч! - воскликнула госпожа Аалтонен.
Но тут терпение комиссара лопнуло.
- Госпожа Аалтонен, - сказал он сухо и спрятал в карман своего голографического костюма фотографию Вероники. - Вы совершенно забыли, что директорствуете не в обыкновенной школе и даже не в обыкновенном детском доме, а в тюрьме повышенной опасности для малолетних преступников.
- О, нет! Так не смеете говорить! - закричала директриса и замахала толстыми руками, словно индейка крыльями. - Это дети, несчастные крошки...
- Не надо дискуссий, - ответил кратко Милодар. - Идите в библиотеку и проверьте, надежна ли охрана острова. А я объявлю положение особой опасности.
И Милодар быстрыми шагами покинул комнату физкультурника и поспешил прочь по коридору к комнатам девочек, оставив директрису в растерянности посреди коридора.
6
В комнате девочек была лишь одна Ко.
- А где Вероника? - спросил Милодар от двери.
- Она гуляет, - ответила Ко.
- Ты мне покажешь, где она гуляет? - спросил Милодар.
- Наверное, на причале, - ответила Ко. - Она тоскует.
- Ты меня проводишь к ней? - спросил Милодар.
- Вы отлично знаете туда дорогу, - сказала девушка.
Милодар любовался девушкой со странным именем Ко. Он любил высоких женщин, а Ко в свои семнадцать лет уже вытянулась на шесть футов и обещала подрасти еще. У нее были тяжелые гладкие светлорусые волосы, синие, как у Вероники, глаза, пухлые светло-розовые, не знавшие помады губы и крепкий круглый подбородок.
- И тем не менее я прошу, чтобы вы меня проводили. Я объясню вам почему, - заявил Милодар. - С одной стороны, мне не хочется оставлять вас одну, потому что вы уже много знаете, а с другой стороны - я продолжаю беспокоиться за судьбу Вероники, и мне хотелось бы, чтобы в эти тяжелые для нее минуты рядом с ней находилась ее лучшая подруга.
- Спасибо за доверие, - улыбнулась Ко, и Милодару показалось, что она услышала в его монологе больше, чем он хотел ей сообщить, и куда больше, чем он на то рассчитывал.
Ко накинула на себя серую куртку и легко вскочила с постели, лежа на которой она только что читала.
Милодар острым взглядом окинул комнату, словно надеялся отыскать еще одну фотографию, но ничего, конечно, не увидел, потому что если даже в комнате и были фотографии или любовные письма, их уже надежно спрятали.
Комиссар с Ко спустились вниз и пошли по тропинке к озеру.
- Что ж, давайте, спрашивайте, - попросила Ко.
- Почему я должен вас спрашивать?
- Потому что иначе зачем вам тащить меня к озеру? - сказала Ко. - Вам хочется, чтобы я говорила с вами откровенно и никто нас не слушал.
"Черт побери, - подумал Милодар. - Если бы у меня все агенты были такими сообразительными, организованная преступность в Галактике была бы изжита".
- Тогда напомните мне, почему у вас такое странное имя.
- Вы это знаете.
- Я забыл! Я не могу помнить всякие пустяки! - рассердился Милодар.
- Не делайте из меня гения - я просто талантливый руководитель полиции.
- Простите. Я вам напомню, господин комиссар. Когда меня нашли у дверей геологической станции, на моем платочке и пеленках были вышиты две буквы " К" и "О". Вот меня и стали звать Ко, ожидая того момента, когда мое настоящее имя будет обнаружено.
- На каком языке? - спросил Милодар.
- Что?
- Буквы были на каком языке?
- Неизвестно, - ответила Ко, совсем не удивившись такому вопросу. Алфавит был либо латинским, либо кириллицей. Иначе кто-нибудь бы удивился.
- А почему вы не приняли условное имя?
- Это очень странно, комиссар, - ответила Ко голосом, который выдавал в ней открытую и доброжелательную натуру, - но мне несколько раз пытались дать условное имя и фамилию, обычно начинающиеся с этих букв. В детском приемнике я была Катей Осколковой, потом в обыкновенном детдоме меня называли Кэтт и Кэтрин Осборн, а здесь пытались переименовать в Кристину Оннеллинен.
- Перевод, попрошу!
- Кристина Счастливая.