Когда мама или папа снова будут читать эту страшную книгу, я постараюсь посмотреть, кто автор. Запомню, вырасту и отомщу!
А пока я стараюсь лежать тихо–тихо, потому что если заметят, что не сплю, опять начнут трясти. Эх, намучался я с этими родителями! Пользуясь тем, что меня оставили в покое, я могу подумать о том положении, в котором оказался. Гермиона как‑то вывалила на нас с Роном массу информации, связанную с хроноворотами, в том числе и с такими идиотскими, как попался мне. У Гермионы есть вообще такая привычка читать людям лекции вне зависимости от того, хотят ли эти самые люди её слушать. Но сейчас я за эту привычку безумно ей благодарен. Почти до утра я пытаюсь припомнить всё, что знаю о времени. Выходит, что воспользовавшись адским, как я про себя его называю, хроноворотом, я создал временную петлю. Нехило так стёр шестнадцать лет истории!
Это осознание меня удручает. Но, к сожалению, я только младенец, и не могу сейчас во всем хорошо разобраться. Поскольку моя мама не такая как Гермиона, маловероятно, что она будет вместо сказок читать мне учебники по чарам. Но я обещаю себе, что когда подрасту, обязательно найду ответы на все интересующие меня вопросы. Пока что мне почему‑то кажется, что человек, что изобрёл это недоразумение, просто прожил свою жизнь заново. А историю о неудачном эксперименте записал специально, чтобы другие так не делали. Хотя, как оно на самом деле, я не знаю. Мне всего семь месяцев, и я имею право не утруждать себя такими проблемами. Подумаю, лучше о том, что мне делать с Волдемортом. Я всерьёз настроен внести в историю порядочные коррективы.
Глава 3
Итак, Волдеморт. А что Волдеморт? Сведений у меня почти никаких, возможностей тоже. Но я не собираюсь сидеть, сложа руки! Пусть родители не собираются меня просвещать насчёт военной ситуации, и газет мне тоже не дают, я найду выход из положения.
Утром пришёл профессор Люпин. Тьфу ты, он же ещё никакой не профессор! Принёс мне большое красивое яблоко и ушёл с папой в гостиную разговаривать. Яблоко я тут же потянул в рот, всё‑таки три зуба это вещь! Но тут пришла мама и все испортила.
— Постой, милый! Ты хочешь съесть яблочко? Я сейчас его тебе приготовлю!
Она отобрала моё яблоко, посадила меня на пол и ушла на кухню. Но она посадила меня на пол!
Это было счастье. Мне уже порядком надоело, что меня при любой возможности сажают за решетку, то есть в кроватку, сколько бы я не требовал свободы передвижений. И раз уж я сидел на полу, я просто не мог упустить такую возможность!
Я решил отправиться на разведку и подслушать о чем папа с Люпином разговаривают. Энтузиазма хватило ровно до лестницы. Оказывается, моя детская на втором этаже дома и до гостиной еще нужно добраться. Сначала я немного приуныл, но потом подумал: ведь я же потомственный гриффиндорец. А гриффиндорцы перед трудностями не пасуют.
Разворачиваюсь и начинаю медленно сползать по ступенькам попой вперёд. Ничего! Ради общего блага я готов преодолеть любые препятствия!
Препятствие в виде мамы возникло, как только я сполз с последней ступеньки.
— Гарри! Как ты здесь оказался! Я оставила тебя только на минутку!
Вот почему мне так не везет?
— Мерлин! Джеймс, твой ребёнок самостоятельно спустился со второго этажа! – захохотал Люпин.
— Это еще что! – с нескрываемой гордостью сказал папа и стал рассказывать, как я у Сириуса аппарировал.
Моя карьера разведчика потерпела крах. И прекрасное яблочко с красивыми красными боками мама превратила в гадкую коричневую кашицу.
~*~*~*~*~
Вечером мне стало плохо. Десна болели, у меня поднялась температура, но я рассудил, что это просто лезет четвертый зуб и решил потерпеть. Я же мужчина, в конце концов. Дурак. Когда мама заметила, что у меня жар, просто дала мне какого‑то зелья, и стало намного лучше.
Папа зачаровал потолок над моей кроваткой. Теперь днём можно наблюдать, как по нему плывут облака, а ночью кружатся светящиеся звёздочки. Сначала мне нравилось, но через некоторое время от этих звёздочек стала кружиться голова. Вообще в моей комнате много что двигается. По стенам бегают нарисованные гиппогрифята и порхают бабочки. Одеяло в кровати пестрит двигающимися Нимбусами и снитчами. На занавесках машут крыльями на удивление миловидные дракончики. В темноте это вообще жуть! Я вспоминаю, как в детстве меня напрягали тени в чулане, и думаю, что если бы я действительно был ребёнком, ночные кошмары были бы мне обеспечены! Тут даже чудищ выдумывать не надо. Лежишь в постели, а по стенам что‑то копошится, шевелится… В темноте‑то не видно, что это милые гиппогрифята.