Питер сидит у нас в гостиной на диване и натянуто улыбается. Я показываю на него пальцем и отчётливо произношу:
— Гад!
Наверное, поэтому Питер бывает у нас редко. А вот Сириус и Ремус приходят очень часто. Мы всегда очень рады их видеть. Только папа смеётся и говорит, что это потому, что они любят возиться со мной, и мои родители могут немного отдохнуть. Но это он просто так шутит, я знаю.
Сначала меня напрягало, что в нашем доме всегда так много людей. А как же Фиделиус? Оказалось, что до Фиделиуса ещё не дошло. К нам можно попасть только через камин в доме Сириуса. Камин пропускает только по одному, а ещё, чтобы войти, надо произнести пароль. Поэтому Питер приходит всегда в сопровождении Сириуса. Но мне все равно это не нравится.
Я потихоньку учусь ходить. Пока получается только если я руками за что‑то держусь, например за диван или за бортики моей кроватки. Когда приходят тётя Алиса с Невиллом, мама видит, что Невилл еще даже не пытается этого сделать, и почему‑то страшно радуется. Мамы, вообще, такие странные! Почему им обязательно надо нас сравнивать?
Своих родителей я понемножку перевоспитываю. Меня теперь никто не пеленает и не пытается качать на руках, когда надо ложиться спать. Правда, они почему‑то до сих пор считают, что в зафиксированном положении я не усну, и накладывают на кроватку специальные чары. Она плавно качается, и я чувствую себя заправским моряком, но не протестую. Мама удивляется и утверждает, что раньше я эти чары терпеть не мог. Ну что ж, я в конце концов взрослею, меняются привычки, расставляются приоритеты. Лёжа в этой качалке, я думаю, что неспроста мадам Хуч, говорила, что полёты у меня в крови. Просто с таким детством мой вестибулярный аппарат привык ко всему и какие‑то метлы для него сущий пустяк!
А ещё я приучил папу читать мне газеты. Происходило это так: я орал все время и замолчал, только когда папа стал вслух читать газету. Теперь он читает мне их вслух каждый день, и восхищается мной, говорит, что просто гениальный ребёнок, раз так внимательно слушаю. Пожалуй, отчасти он прав.
Глава 5
С магией совсем какая‑то лажа. Направленно я ничего сделать не могу, зато непроизвольно создаю сколько угодно разрушений. Колдомедик, которой меня показывает мама, говорит, что это хорошо, и что я вырасту сильным волшебником.
Я вот что подумал. Может, это у меня оттого ничего не получается, что я нормально говорить ещё не умею? У меня как‑то и раньше с невербальными заклинаниями был конфликт. Получалось примерно так же, как и сейчас: масса разрушений и ноль эффекта. К тому же я не привык колдовать без палочки. Мерлин, да кто вообще придумал эти ужасные палочки!!! Сажать на кол его надо было!
Вы не подумайте, что это я просто так возмущаюсь. Просто как‑то раз мама спорила по этому поводу с Сириусом. Он утверждал, что маленьких детей (таких как я) приучать контролировать свою магию надо с самого раннего возраста. Мама ругалась, говорила, что когда у него будут свои дети, пусть тогда и умничает. А раз уж он вызвался помочь, то пусть помалкивает и не отвлекается. Сириус ворчал, но продолжал тушить пылающие шторы в гостиной. Шторы горели изумительным зеленоватым пламенем, вроде того, что появляется в камине, когда бросаешь в него летучий порох. Огонь был каким‑то замысловатым, и гаситься водой никак не хотел. Он был совершенно холодным, но ткань пожирал не хуже настоящего.
Пока мама с Сириусом изобретали способ его потушить, папа пытался вернуть стеклянной стене первоначальный непрозрачный вариант, хотя лично меня ее внешний вид устраивал. Это как будто было очень большое окно, и я жалел, что эта стена всего лишь отделяла нашу гостиную от гостевой спальни. А ведь как было бы здорово вывести такое окно в сад!
Я слушал, как мама обещает проклясть Сириуса и называет его нехорошими словами. Но ведь Бродяга был не виноват! Да, конечно же, это его попросили присмотреть за мной, но к случившемуся он, честное слово, не имел никакого отношения.
Сириус огрызался в ответ, но как‑то беззлобно. Потом я понял, что это они не по–настоящему ссорятся. Потому что папа задумчиво обронил, что мама с первого курса обещает Сириуса проклясть, но всё никак не решится. А такой обмен репликами у них стал почти традицией.
Но мне всё равно было чуточку стыдно. Я не хотел, чтобы так получилось! Я всего лишь тренировался в простейших чарах левитации! И я подумал, что Сириус, наверное, прав. Использование палочки помогает контролировать магию, ведь любой поток проходит сквозь сердцевину, которая и служит для того, чтобы направить его и сотворить заклинание.
Именно поэтому беспалочковая магия так сложна. И я злился из‑за того, что у меня уже есть опыт колдовства с палочкой. Наверное, поэтому моя магия уже отказывалась направляться стихийно, как это бывает у обычных детей волшебников.