За десять лунных месяцев до твоего рождения случилось землетрясение в Серебряных горах, от которого многие рудники пострадали, но ни один из отцовских не был затронут. За три месяца до твоего появления на свет на алтарях сам собой вспыхнул огонь, причем не только в доме отца твоего, Сенеки Старшего, но и в доме деда твоего по матери, Гельвия Домиция. За месяц до твоего рождения у отца твоего три раза подряд кости легли самым счастливым образом (трижды выпала «венера»), чего никогда не случалось не только в его жизни, но и во всей Кордубе. За три дня до родов, находясь по каким-то делам в Гиспале, Сенека Старший вдруг услышал таинственный шепот, который трижды велел ему: «В Кордубу! В Кордубу! В Кордубу!», и только отец вернулся, как мать твоя сразу же родила. А через семь дней после рождения один из ослов в Кастулоне, несший золотую руду, вдруг заговорил человеческим голосом и велел: «Назовите Луцием», после чего сбросил поклажу и убежал в горы; и поэтому тебя на девятый день нарекли Луцием, а не Гельвием, как хотели назвать в честь деда по материнской линии.
Рассказав мне всё это, ты вдруг в ярости воскликнул: «Полюбуйся на моих братьев, Галлиона и Мелу! Они ведь совсем на меня не похожи! Ну ни капельки!» И, бросив меня на середине моста, ты удалился на правый берег.
И почти месяц потом не только не вызывал меня на беседы, но, придя в школу, как и в первые дни, смотрел на меня, словно на пустое место.
На этом наши речные уроки, как я их назвал, закончились.
XV. И скоро мы перешли к лекциям в роще.
Помнишь? Стадиях в десяти от города, на левом берегу Бетиса, росли старые оливы, настолько старые, что многие из них уже перестали плодоносить, и их уже не возделывали, но срубать не решались. Рассказывали, что некогда в этой роще стоял очень древний храм. Но в наше время от него и камня не осталось. Зато стволы деревьев так мощно и высоко поднимались к небу, так густо нависали друг над дружкой могучие ветви, что в роще, словно под сводами, царила густая и торжественная тень.
Ты несколько раз приводил меня в этом место. И в первый раз внимание мое велел сосредоточить на созерцании стволов и ветвей, таинственной тени и солнечных бликов. «Смотри, слушай и чувствуй! – наставлял ты. – В солнечных бликах можно увидеть проблески нашей судьбы. В шепоте листьев можно услышать нечто бесконечно древнее. В голосе одиночества (ты именно так выразился) нужно почувствовать присутствие божества». Помню, что когда мы выходили из рощи, ты мне радостно сообщил: «Здесь даже цикады говорят по-древнегречески!»
В следующий раз, когда мы пришли под оливы, ты заговорил о героях. И долго перечислял учителей и наставников Геркулеса – Кастора, Автолика, Эврита, Тевтара и Алкона, а также Эвмолпа и Лина, каждому из них давая характеристику и объясняя, чему они обучали своего воспитанника. Затем стал перечислять учителей Персея… «Видишь? Даже рожденные от Юпитера нуждались в воспитании и в учителях!» – так ты закончил свою лекцию.
Третья лекция в роще была намного длиннее второй, и в ней ты доказывал скорее обратное. Да, говорил ты, Кастор давал юному Геркулесу уроки фехтования, но оружейным приемам, тактике боя в пешем и конном строю, основам стратегии Геркулес научился на собственном героическом опыте, ценою великого напряжения воли и посредством самоотверженных и ежедневных упражнений. Да, основы кулачного боя ему преподал Автолик, но он, Геркулес, бесконечно развил это искусство и достиг в нем почти божественного совершенства не с помощью какого-то Автолика, а благодаря неуклонному самовоспитанию и самосовершенствованию. Да, дескать, эвбеец Эврит или скиф Тевтар учили его стрелять из лука, но очень скоро Геркулес их всех превзошел, потому что, как ты тогда выразился, «следовал своей врожденной природе, а не чужим мнениям и приемам, и эту свою природу обнаружил, взрастил и развил до героического превосходства, в том числе – в стрельбе из лука».
Последняя «оливковая лекция» как бы подводила итог всему тому, что было описано и рассказано, и из этого итога делался весьма практический вывод: мы с тобой намного больше, чем Персей и Геркулес, нуждаемся в самовоспитании и самообразовании. Во-первых, мы не имеем «прямого божественного происхождения». Во-вторых, ни сейчас, ни позже мы не встретим столь великих учителей и наставников, как Кастор и Автолик, Лин или Эвмолп. В-третьих, даже если бы мы были сыновьями Юпитера или Марса, и у нас были великие учителя, все равно нам надлежало бы подобно Геркулесу, Персею и Ромулу заниматься героическим самовоспитанием, причем непременно в двух областях: физической и «мусической».