Только в следующем июне я вновь заехал на ферму проведать заболевшую корову и на телеге с сеном увидел Джипа, теперь совсем взрослого пса.
Потом я его снова встретил во время сбора урожая; среди сложенных снопов сена он охотился на крыс. Он всегда радовался мне, такой весёлый, приветливый, как говорится, с горящим глазом. Но радовался молча.
Потом был долгий перерыв, никто из животных мистера Уилкина не болел, и я не видел ни Джипа, ни его хозяина до самого лета, пока не настала пора испытывать пастушьих собак.
Огромное поле для состязаний находилось рядом с рекой, и солнце вовсю сверкало на поверхности воды. У края поля стояли машины, и люди, в основном участники состязания, собирались группами и наблюдали, как собаки работают с овцами. Народ нарядился кто во что горазд: были тут и кепки с козырьком, и фетровые шляпы, и войлочные, а кто и вовсе без головного убора пришёл. Твидовые пиджаки, выходные костюмы, рубахи с расстёгнутым воротом, галстуки, были и такие, кто пожаловал в фуфайке, не то что без галстука, но даже без воротника. Зато почти у каждого красовалась в руках трость с набалдашником из бараньего рога.
Собаки в ожидании своей очереди сидели на привязи у ограды, и так забавно было видеть множество виляющих хвостов и улыбающихся пастей. Почти все собаки видели друг друга впервые, но не было меж ними ни рычания, ни тем паче драк.
Мистер Уилкин прислонился к багажнику своей машины, поставленной недалеко от финального загона. Я подошёл. Джип сидел на привязи у бампера и с интересом наблюдал, как участники один за другим проходят испытание. Миссис Уилкин устроилась рядом на раскладном стуле.
– Вы сегодня выставляете собаку, мистер Уилкин? – спросил я.
– Нет, в этот раз нет. Приехал просто поглазеть, – ответил он.
Минут десять спустя фермер вдруг указал на что-то пальцем:
– Только поглядите, кто здесь!
Джордж Гросли со Свипом приближались к месту старта. Джип внезапно напрягся и сел очень прямо, навострив одно ухо, другое висит, а сам такой серьёзный – просто умора.
Прошло около года с тех пор, как они виделись с братом, вряд ли он его узнал, подумал я. Но он явно проявлял большой интерес. Когда судья махнул белым платком, возвестив о начале испытания, и с дальнего края поля выпустили трёх овец, Джип медленно встал.
По взмаху руки мистера Гросли Свип широкими, радостными прыжками помчался вдоль ограды, окружающей поле, а когда приблизился к овцам, мистер Гросли свистнул, и пёс мгновенно припал к земле. С самого начала было видно, что Свип станет чемпионом, так чётко он пускался в галоп и ложился на живот по команде хозяина. Короткие свистки, длинные свистки – Свип всё понимал.
За весь день ни одна собака с такой лёгкостью не провела своих овец через трое ворот, как это сделал Свип. Перед финальным загоном было уже очевидно, что он победит, если в последний момент овцы не бросятся врассыпную.
Мистер Гросли широко открыл ворота загона и вытянул посох. Я едва слышал, как он отдаёт команды Свипу, но его тихие слова заставляли пса кружить, дюйм за дюймом подкрадываясь к овцам. Только бы не разбежались, только бы всё не испортили. Я затаил дыхание. Но нет, помедлив, несколько раз поглядев по сторонам, овцы повернулись и вошли в загон, и мистер Гросли захлопнул за ними ворота.
Едва сделав это, он обернулся к Свипу и радостно крикнул:
– Молодец, мальчик!
Пёс изо всех сил завилял хвостом.
И тут Джип, который до сих пор стоял неподвижно и с напряжением следил за каждым движением, поднял голову и издал один-единственный громкий «гав», эхом разлетевшийся по долине.
– Гав! – сказал Джип, и все мы с изумлением посмотрели на него.
– Вы слышали? – ахнула миссис Уилкин.
– Ушам своим не верю! – воскликнул её муж, глядя на собаку с открытым ртом.