— Что ты, Наташка! — вскричала Парунька. — Даже сердце остановилось, как испугала!
Наташка продолжала голосить, не объясняя, в чем дело.
— Ну, говори, что ты... дуреха!
— Тяжела, — провыла Наташка в рукав.
— Как тяжела? От кого?
— Не знай...
— Да как же не знать? Любезничала с кем-нибудь? Помнишь?
— Ни с кем.
— Так не бывает, дуреха, чтобы без парня вдруг это приключилось
— Не бывает? — простодушно повторила Наташка, напрягая память. Но ничего не вспомнила и только повторила: — Лопни мои глазыньки, ну ни капельки не виновата. Нешто я дура, чтобы без твердого уговора что позволить... Парень подойдет, я дрожу вся, а про себя думаю, что мама говорила: «Ну, Наташка, крепись девка, ты — как стеклянная посуда, кто разобьет тебя, век не починишь». Нет, Паруня, меня ни один парень не проведет... И как это приключилось?
— А на Марьиной свадьбе?
Наташка перестала всхлипывать и полушепотом протянула:
— На Марьиной?
— Да. С кем хороводилась?
Наташка разинула рот и заголосила, захлебываясь:
— Во хмелю была. Память отшибло... Ой-ой-ой! И верно, со мной заигрывали. Сперва Яшка Полушкин в сени водил. А тут будто из виду пропал. А в глазах Игнатий мельтешил. Или во сне это я видала?
— Вот уж этого я, Наташка, знать не могу. Ты сама своей душе хозяйка.
— Батюшки! — вскрикнула Наташка. — Да ведь на другой день Яшка хвалился у ребят, что я ему платок подарила. Может быть, он и уговорил меня на грех, окаянный?
— А может быть, и не он? — строго сказала Парунька. — Человека втянуть в беду больно просто.
— Может, и не он, — легко согласилась Наташка. — Как теперича быть? Головушка кругом идет. Мама меня убьет. Да и от добрых людей зазор... Куда мне деваться такой?..
— Мочить глаза тут нечего, Наталюха. Дуры мы, вот нас и околпачивают. Тише — идут. Посоветоваться надо с девками, дело сурьезное.
Парунька замотала вокруг шеи концы своей шали, полузакрыв лицо, и прибавила шепотом:
— Пойдем к девкам.
За двором, в сугробе, очень высоком, под яблонью, девки, наскоро окутанные шалями и шубами, окружили Наташку. Говорила Дунька — девка опытная, прошедшая через все этапы девичьих бед.
— Не горюй, Наталюха, это со всякой может случиться. И я у многих бабок была и кой-что узнала. Бывает, что линь[52] помогает. Возьми линя, распластай его надвое, кости его вынь и того линя приложи к животу, все он из тебя и выгонит...
— Ай, Дуська, какая ты глупая. Где я его, этого линя, достану? У нас в реках он не водится... Может, ворожба какая есть или заговоры?..
— Ворожба и заговоры в этом деле не помогают. У меня примеры есть.
Она стала рассказывать случаи из жизни знакомых вдов и девок, когда за ворожбу бабкам было заплачено дорого и все без толку.
— Говорят, зверевские девки чернила глотают, — сказала одна подруга.
— А я слышала — щелок пьют... Пей, Наташка, попробуй. Рвать тебя будет, а ты пей.
— А я слышала, помогает, ежели в вине куриный помет растворить.
Подруги привели примеры: пили щелок и чернила, это не спасло. Начали упрекать Дуську, которая хвалилась познаниями в покрытиях тайного греха, а помочь Наташке не могла.
Наташка, уткнув подбородок в рукав, стояла в тесном кругу.
Ежились от холода, топали ногами, галдели, затем все разом смолкли.
— Может, к доктору? — сказал кто-то.
— Доктор — живодер, — возразила Дунька. — Ходила Любаха, что получилось? Десять пудов отдала, а уж измучилась, не приведи господи. У них одна замашка — резать...
— Ну как же, девахи? — спросила Парунька. — Выручайте подругу из беды...
— Я знаю средство от всяких вередов, — сказала Улыба. — Кто хочет любой веред[53] избыть — воробьиное мясо помогает... Особенно воробьиное яйцо... Всякий веред как рукой снимает...
— Тошно мне, — произнесла в ответ на это Наташка. — Где же зимой взять воробьиное яйцо?
Все замолчали.
— Ну тогда, Наташка, пробуй все подряд: чернила, щелок... воробья... Насори на дорогу проса, воробьи налетят, и бей их палкой...
По селу мутной волной разливался слух: в Парунькиной артели девки одна за другой «гуляют».
Богомольные мужики и бабы, проходя мимо девичьей квартиры, отворачивались в сторону. Устинью Квашенкину молва обозвала нехорошим словом. А тем девкам, которые были членами этой артели, дома, по утрам и ночью, когда возвращались они, родители напевали:
— Помни, дочка, что случится... голову оторвем и в овраг бросим.
Парни приходили в артель, кололи Наташку обидными намеками.