Острое тяпанье топоров разносилось по бору, и оттуда шло неустанное эхо. По всему было видно, что дело тут затевается добротно и надолго.
Подошли мужики. Плотник всадил топор в перекладину.
— Гляди, — закричал плотник, — красный командир эксплуататору строит. Никак не думал,
— Вот что, головушка, — сказал дядя Петя, подмигнув, — покрепче строй! И моя копейка тут не ущербнет. Смекнул? Все наше будет.
— Магарыч с тебя, Анныч, — не слушая дядю Петю, говорил плотник. — Тихо свою линию гнешь! Когда будешь в артель набирать?
— Набираем помаленьку. Погоревших да бедноты семей сорок набралось. Кончишь здесь, нам жилье будешь возводить. Отпущены лесные материалы, и деньжата тоже наклевываются.
Мужики оглядывали мельницу как хозяева, щупали степенно и долго рассматривали. Верха жерновов, затонувших в земле, любовно гладили ладонями, кулаками пробовали крепость зубцов расколоченных шестерен, ударяли кольями по сгнившим ковшам громадных колес, сваленных в воду и обросших лишаями, — взбухшее от воды дерево сминалось как капуста.
— Да, — говорили мужики. — Необходим капитальный ремонт.
Артельщики пошли на плотину и выдернули доски перемычки. Вода огромной тяжестью вала грохнулась в омут и вся запруда задвигалась. заходила вместе с тиной, устремляясь к прорыву. Вода ревела, клубилась, пенилась в омуте. Колеса остановились.
На шум вышел Ванька-Слюнтяй, рубаха в тенетах, на ногах старые валенки, не брит, глаза красные. Поглядев на мужиков, на клокочущий водопад, он закричал:
— Что такое? Разбой средь белого дня?
— Мы проводим осушение болот, и временно надо спустить воду, — сказал Анныч, — иначе из болот вода не пойдет в реку, она до краев полна...
— Мошенники, — сказал он.
С криком выбежал из сторожки с берданкой в руке Яшка-работник и выстрелил:
— Застрелю, разойдись, золотая рота! — кричал он, думая напугать людей. Но никто даже не двинулся.
Приблизясь к толпе артельщиков, вооруженных заступами и мотыгами, Яшка вдруг осекся и попросил покурить. Мужики притворились, что просьбы его не услышали.
Яшка отошел и сел на обрез бревна рядом с Ванькой.
— Эх, жисть-жестянка... Уйду в члены профсоюза, — сказал Ванька. — Кабы тятя здесь был, он бы им показал, где раки зимуют. У него в волости заручка.
— Самоуправство, — сказал Яшка, — за это Советская власть не помилует.
— Так что же ты смотришь? Ты — сам бедняк, сам — Советская власть. Бедняк, а Советской власти боишься. Трусоват. А еще называешься председатель нашей мукомольной артели. Дерьмо ты, а не председатель... Вот кто ты. Ты за деньги тятьке служишь... Почему тебя в партию не принимают? Тятя тебе говорил, что если бы ты был в партии и ему было бы лучше.
— Тише. За такие разговоры притянут к Иисусу.
— А руками махать ты горазд за чаркой водки: «Я, я! На меня опирайтесь. У меня пролетарское происхождение, мне везде дорога. Мне все поверят». Прикусил язык.
— Молчи дурак. Я отцу нажалуюсь. Ты — кисляй[94]. Тебя бабы и те не боятся. А учить меня берешься.
— Пускай меня бабы не боятся, да я совесть не продаю. Ты хуже паразита. Паразит кровь сосет, так все знают. В глаза людям говорить не стесняешься, что ты за большевиков. А ты бьешь себе в грудь: «Я батрак! Я за большевиков». Я вот расскажу им, какой ты батрак.
— Отец тебе нагреет бока. Только бы приехал. Отец мною дорожит.
— Знаю я, как он тобою дорожит. Что поделаешь, говорит, такое время пришло, приходится и с этим босяком дружить. Босяки сейчас в почете. К отцу моему в царское время только земский начальник ездил да старшина. А кроме их, он и в дом никого не пускал. Один раз у нас даже протопоп обедал. И перед ними он шапки не ломал. А тут тебя, голодранца, приютил. Неспроста это. А ты думаешь, за твой ум? Он бы тебя на пушечный выстрел не подпустил бы, кабы власть другая.
— Идиот, — прошипел Яшка, — форменный идиот. Недаром же тебя прозвали девки Слюнтяем...
Тут Марья приблизилась к Ваньке, сказала в пространство:
— Я за одевкой своей пришла. Хорошие люди как поступают? При разводах бабам обратно наряды выдают.
Ванька уныло взглянул на нее и безразлично произнес:
— Иди к тяте, я знать ничего не знаю. И не женился я на тебе. Отцы нас женили, к ним и обращайся.