Ирма (продолжает смеяться, смотрится в зеркало). Ой, умора!… Пирожное дать? На, выбирай, только безе не бери, ладно? Как жарко, просто ужасно!…
Катя (умоляюще). Ирма!
Ирма. Ну что?
Катя. Ну можно, а?
Ирма. Ну вот опять? Я же тебе объяснила, там все взрослые, все десятиклассники, ну при чем тут ты? Все танцуют, говорят всякие вещи… в бутылочку, наверное, будем играть…
Катя. Ну Ирмочка!…
Ирма. Ах, как жарко! И вообще тебе пора домой. Я ж тебе сказала, приводи завтра своего мальчика, Сережа согласился послушать, как он играет, завтра, пожалуйста.
Катя. Ну Ирмочка!
Ирма. Ну боже мой! Вот какая! Катя!
Катя. Ну я буду тихо-тихо сидеть, в уголочке…
Ирма. При чем тут это? И вообще – ты в валенках, в этом платье, один вид школьного платья может всем испортить настроение!… (Колеблется.) Ну ладно, только на полчаса!
Катя. Ой, правда? (Бросается к Ирме, целует ее.)
Ирма. Пойдем поищем какое-нибудь платье…
Выходят. Тут же появляются два молодых человека с гитарами, на обоих маски Буратино.
Первый (писклявым, кукольным голосом). Здоров, Буратино!
Второй (таким же голосом). Привет, Буратино!
Первый. Буратино, а Буратино!
Второй. Что, Буратино?
Первый. Давай, я тебя за нос дерну!
Второй. Давай, Буратино, лучше я тебя за нос дерну!
Первый. А давай, я тебя дерну, и ты меня дерни!
Второй. А может, мы лучше покурим, а, Буратино?
Первый. А может, Буратино, мы лучше споем?
Второй. А потом покурим?
Первый. А потом покурим.
Второй. Ну давай.
Смеются, настраивают гитары, поют.
Ирма вводит оробевшую Катю. На Кате белое платье с матросским воротником и туфли на кублуках – она еле стоит.
Ирма. Вот вам новая барышня, прошу любить и жаловать, моя сестра Катя.
Буратины (вместе). Ах! Ох! Какая девочка! Ты посмотри, Буратино, это же просто принцесса! Это Мальвина! Ах, Мальвина! Вы в какой группе в вашем детском саду, в средней или уже в старшей? Ах, Ирма, вы нас сразили!
Вьются вокруг Кати, валяют дурака. Ирма хохочет, а Катя не знает, смеяться или плакать.
Ирма. Ну, прекратите! Будьте, пожалуйста, ее рыцарями и телохранителями. Она может пробыть с нами только до одиннадцати.
Первый. Слушаемся и повинуемся!
Второй. А можно быть вашим телохранителем, о Ирма?
Первый. Неужели только до одиннадцати? Даже Золушке разрешали до двенадцати.
Второй. Вы танцуете, принцесса? Разрешите!
Буратины уводят Катю, стены исчезают, свет меркнет, и в полумраке, среди праздничных огней, начинается вальс. Катя танцует то с Володей, то с Яшкой, которые тоже оказываются здесь, то с юным моряком. Два Буратино играют и поют:
Вдруг Катя выбегает на авансцену. Вал продолжается.
Катя. Гена! Гена! Скажите, он не приходил?… Что я наделала, я забыла, он меня ждет! Он же там совсем замерз! Ах я бессовестная! (Быстро одевается.)
Ирма. Ну куда же ты? Побудь еще, попей чаю!
Буратины (вместе). О принцесса! Не покидайте нас!…
Катя. Нет, нет, мне нужно идти, мне очень нужно…
Ирма. Куда? Уже поздно… Ты где сейчас живешь, у дяди Пети или у тети Любы?
Катя. У тети Любы, у тети Любы… То есть у дяди Пети, у дяди Пети… До свидания, Ирма, до свидания, Буратины! Спасибо.
Буратины. Не покидайте!
Ирма. До свидания. Ты не обижайся, но это просто странно, чтобы приходил какой-то мальчишка в нашей ванной играть на скрипке… Ах, как жарко!…
Катя. Ну да, конечно, я понимаю.
Голоса из комнаты: «Ирма! Ирма! Скорей!»
Ирма. Иду! Иду!… Ну, счастливо, Катя, приходи!
Катя убегает, Ирма и Буратины тоже.
Катя и Гена на улице.
Катя. Ну прости меня, пожалуйста. Ты совсем замерз, да?
Но понимаешь, что получилось: у них такой необыкновенный замок, электронно-вычислительный, он как захлопнется…
Гена. Да ладно!
Катя. Нет, точно! Заграничный такой замок, японский… Ген, ну ты что? Мы сейчас к тете Любе, она хорошая, вот увидишь, она добрая. У нее уж точно играть можно. Как войдешь, так и играй, честное слово!
Гена (нехотя). Да ну, Катя!…
Катя. Не верит… Да у нее там так интересно! И книги разные, и вещи, и… и еще собака, да, у нее замечательная собака! Ты любишь собак? Ну вот! Такая собака, просто чудо! Белая-белая, пушистая-пушистая, а глаза такие большие, умные-умные. (Гримасничает.)
Гена. Шпиц?
Катя. Кто?
Гена. Шпиц. Порода такая.
Катя. Да, да. Шпиц, шпиц. Ее зовут… ее зовут… (Ничего не может сразу придумать.) Шарик… Замечательная просто собака, вот увидишь, и с ней можно играть, она не кусается, ничего такого. Один раз, знаешь, пошла я с ней гулять… Ну идем, идем, я тебе по дороге расскажу. (Тянет Гену за собой.)
Уходят.
Тут же мы видим маленькую, совершенно пустую комнату. Тетя Люба, пожилая сухонькая женщина, стоит на табуретке и клеит на стену обои. Входят дети.
Катя (продолжает увлеченно врать про собаку). А еще вот один раз в лесу… (Как бы спотыкается у порога комнаты, но тут же находится.) Тетя Любочка, здравствуй!… Ой, чего это ты делаешь, ремонт, да? А где твой Шарик? Беленький такой? Шпиц? Где он?… А это Гена, тетя Люба, мой знакомый мальчик, он не из моего класса, ты его не знаешь, он, видишь, музыкант, он играет на скрипке. (Гене.) Ты доставай, доставай скрипочку, играй… Пусть он поиграет тут, тетя Люба. А? Но где же Шарик?… Шарик!… Шарик!… Раздевайся пока, я сейчас его поищу. (Выбегает.) Шарик! Шарик…
Тетя Люба с Геной некоторое время смотрят друг на друга, потом тетя Люба продолжает возиться с обоями, я Гена «пилит» гаммы.
Тетя Люба. Ну, потешница! Ты играй, играй, ничего!… Она и маленькая такая была, такая же, смех просто с ней! В детский сад-то еще когда ходила, такая потешница! У нас Вера Демидовна-то, старшая воспитательница, уж такая строгая, такая нравная, у ней чтоб порядок был – это первое дело, она детишкам по сей день в тихий час на горшок не разрешает: врут, говорит, балуются, чтобы не спать… У Катюши и кукла любимая была, она ее все графиней да графиней, наряжает, в карете возит, а Вера Демидовна и скажи: что это у тебя кукла графипя, пускай лучше будет героиня. Ка-тюшка как стала смеяться, чуть из детсада ее Вера Демидовна не исключила… Вся в мать, вылитая мать!