— Вот ведь какая история, — сказала Вика.
— Я была крохой, когда мать ушла на фронт, — вздохнула Вера. — А потом вместо матери вернулся незнакомый солдат в сапогах, в шинели, с палкой. Мне говорят — это твоя мама, а я не верю и реву. Какая же мама, если это солдат!
Когда Инга сбежала со школьного крыльца, ее ждала Вика. Некоторое время девочка удивленно смотрела на Вику, а Вика молчала. Не бросилась к ней, не хватала за руку, не кричала: «Скорей!» Это насторожило Ингу.
— Съемок не будет. Не готовы декорации. Свободный день! — наконец сказала Вика.
Она была какой-то новой, словно ее подменили.
Инга удивленно смотрела на новую Вику.
— Может быть, нужно купить молока? Идем вместе купим, — предложила Вика.
— У нас еще есть, — отозвалась Инга. — Две пирамидки, шестипроцентного.
Они зашагали рядом. Вдруг Вика сказала:
— Инга, я все знаю… про твою маму. Раньше не знала, теперь знаю… Ты не сердись на Веру. Она хорошая. Она тоже не знала. Вера не собирается заменить тебе маму. Просто работает с тобой вместе. Она не задавака, хотя и народная… Вера, можно сказать, ради своей матери жизнь загубила.
И тут Инга в первый раз спросила, а до сих пор только слушала:
— Как загубила?
— Мать-то ее прикована к постели.
— Зачем… прикована?
— Ранена была, вот зачем. Вера всю жизнь отдала матери. Врачи, лекарства. Ты — будущий врач — должна понимать. Она могла бы замуж выйти, жизнь устроить. Видная женщина… Народная артистка…
Инга ничего не ответила. Она еще не поняла, почему Верина мама ранена и почему Вера жизнь загубила.
Так они шли молча.
У одного дома Вика сказала:
— Здесь они с мамой живут… на втором этаже… Видишь два окна?
— А мама все болеет? — спросила Инга, глядя в Верино окно.
— Она на войне была санитаркой. Ранило.
— Разве в санитарок стреляют? — Инга недоверчиво посмотрела на свою спутницу.
— Пуля не разбирает, где солдат, где санитар.
— Почему… не разбирает?
— Не знаю… почему, — призналась Вика. — Я ведь на войне не была.
Они стояли молча. Инга все разглядывала окно. Потом обе побрели дальше.
— Понимаешь, людей жалко. Веру и ее мать. И тут еще вчерашняя история…
— Какая история? — спросила Инга.
— На вокзале. Сцена встречи не вышла. Три дубля — в корзину. Вера плакала…
Инга удивленно посмотрела на Вику.
— Она плакала по кино?
— Да не по кино, по жизни. Ревела она с горя! Надо ей помочь.
— Надо, — не сразу сказала Инга.
Вика остановилась и вдруг крепко расцеловала Ингу.
— Ты у меня девка что надо! Я знала, что ты — человек. Мы с тобой будем друзьями на всю жизнь. У меня тоже мамы нет. Я детдомовская… Я не зря новые туфли сносила… Мы им покажем Брусничкину!.. Мы им такую Брусничкину покажем!.. Я им каждый день могу приводить по Брусничкиной!..
10
— Привела Брусничкину? — спросил Павел Карелин, когда на другой день Вика вошла в комнату съемочной группы.
— Нет, — поджав губы, ответила Вика. — У Брусничкиной ангина. Температура тридцать восемь и две.
— Этого еще недоставало! — вскипел Карелин. — Когда она поправится?
— Не скоро, — спокойно ответила Вика. — У нее осложнение.
— У нас осложнение! Что же нам, закрывать картину? Или переходить в простой?
Карелин пятерней вцепился в бородку.
— Все будет в порядке, — сказала Вика. — Она будет сниматься хорошо.
— Кто будет сниматься?
— Инга. Она будет улыбаться. Она поцелует Веру. Она…
— Да откуда ты все это взяла?
— Я же опытный работник. Я же отвечаю за свои слова. Она придет завтра. И все будет в ажуре. Никаких простоев.
— Прямо не кинематограф, а какой-то аттракцион! Где Вера?
И тут в комнату вошла Вера.
— Я согласна сниматься с Ингой, — подтвердила она. — Я передумала насчет Брусничкиной.
Перед большим серым домом, в котором жила Вера с матерью, стояла Инга и все не могла решиться переступить порог. Она смотрела на два окна на втором этаже, словно хотела увидеть, что скрывается за ними.
Так она долго простояла перед подъездом. Пока наконец решилась и надавила плечом тяжелую дверь. Инга поднялась на второй этаж. Постояла на площадке, не зная, в какую дверь звонить.
Позвонила в правую.
Ей открыла девочка.
— Вам кого?
Хотя они были однолетки, девочка-хозяйка обращалась к Инге на «вы».
— Мне Веру… Веру Федоровну.