Здесь, на так называемой «сборке», а это своего рода «приемный покой», работали в основном женщины, так как именно тут происходили личные досмотры, которые могли производить только лица женского пола. Этих сотрудниц называли «дежурками». А мужчин называли «дежура́ми». Это были тюремные сотрудники самого низшего звена. И они все делали крайне неспешно. В темпе особого «тюремного вальса»: «Не спеши, а то успеешь…» Потом мне пришлось постоянно сталкиваться с этим тягомотным неспешным темпом. В СИЗО, в судах, в автозаках… Он означал – все происходит очень медленно, а ты должен… ждать и не дергаться…
Проведя через разные кабинеты «сборки», меня под конец завели в карантинный медкабинет. Фельдшерица, здоровенная бабища с короткой стрижкой, взяла кровь из вены для проверки на СПИД и Гепатит С. Записала с моих слов группу крови, мои диагнозы и жалобы на здоровье.
Дальше дежурка спросила меня, пойду ли я в душ? И добавила: «У нас девочки не любят, когда кто-то немытый!» Ох, она могла бы и не добавлять! Конечно, я пойду в душ! От меня уже очень прилично несло, волосы висели грязнущими сосульками, начинался зуд в разных интимных местах. Дежурка вручила мне гигиенический набор, два маленьких полотенца, ситцевый халатик в сине-белую клеточку, резиновые ашановские тапки и отправила в душевую: «Как помоешься, подожди на этой лавке».
И вот я в душевой. Пахнет застоявшейся водой и хлоркой. Это достаточно просторное обшарпанное помещение без окон, выложенное осыпающимся бурым кафелем. Высокий заплесневевший потолок. У стены – лавка и крючки для одежды. Посередине – полутораметровая перегородка, из которой в разные стороны торчат душевые лейки. Получается, что эти два отсека – на шесть человек. Но к счастью, я тут одна.
В гигиеническом наборе нахожу прокладки, зубную щетку, зубную пасту и кусочек мыла. Раздеваюсь, мгновенно покрываюсь гусиной кожей – вот это холод! И быстрее под душ!
Дождик едва теплой воды все же не только согрел меня, но на какое-то мгновение – почти смыл все мысли, оставив одни ощущения… Но когда я попробовала помыться этим красноватым, странно пахнущим, непонятной фактуры мылом – увы, ничего не вышло. Оно не пенилось и не мылилось. Но я все же попыталась намылить им волосы. И это было ошибкой – волосы еще больше засосулились, и теперь стали похожи на дреды.
Мне не сказали, сколько времени мне отведено на душ, поэтому я очень спешила – делала все максимально быстро. Маленькими вафельными полотенчиками, похожими скорее на кухонные, с непривычки высушиться не удалось. Как мне сушить голову? Эти длинные волосы, с которыми дома не справлялись даже огромные махровые полотенца? А если сейчас меня с мокрой головой выведут на улицу? О-о-о! Недолго думая, я взяла халат и намотала его на волосы. Вот так я стала применять робинзоновскую смекалку, заставляющую использовать в тюрьме все, что имеется под рукой. Не по назначению, а по необходимости…
Оделась, села на лавку, сижу жду. Всякий раз вскакивая, когда за дверью слышится шум: «Это за мной!» Но в душевую никто не заходит.
Так прошло около двух часов. Наконец, совершенно измотавшись от этого бездеятельного ожидания, – к чему я еще совсем не привыкла – выглянула за дверь. Никого. Пусто. Тишина…
Ну и ну! И что же делать? Жду дальше. Когда за дверью раздались очередные шаги, я робко высунулась в коридор и увидела одну из дежурок.
– Извините, мне сказали помыться, я помылась, куда мне идти дальше?
– Куда тебе идти? – она даже опешила от неожиданности. – Никуда! Сиди жди, сейчас за тобой придут.
Карантинная камера
«Сейчас» наступило, пожалуй, еще через час. Когда пришла дежурка и велела идти за ней, мои волосы уже были полностью сухими.
Мы остановились у одной из ближайших дверей: «Вот, возьми тут матрац». Я зашла вовнутрь – это была небольшая кладовка, где вдоль стен штабелями были навалены темно-серые ватные матрацы, горы подушек, одеяла.
– Любой матрац?
– Да, любой. И одеяло с подушкой.
Я взяла первые подвернувшиеся под руку матрац, подушку и одеяло. Дежурка велела скатать матрац в рулон, подушку засунуть внутрь, завязать эту «скатку» одеялом. Потом у одной из комнат мне выдали комплект постельного белья – грязно-серого цвета с кучей синих печатей, алюминиевую тарелку, кружку и ложку. Все эти вещи мне нужно было нести самой. Картина выглядела так: у меня в руках рулон матраца, сверху на него положили белье, а сверху белья – посуду. И даже странно, что эту трясущуюся конструкцию я донесла благополучно.
Наконец, мы подошли к камерам. У той, в которую меня начали заводить, стояла девушка в особой одежде. Юбка, рубашка, косынка на голове – все темно-зеленого цвета. Перед ней на низенькой тележке громоздились большие алюминиевые баки и кастрюли. Это была девушка из «хозотряда», состоящего из заключенных, отбывающих уже назначенное наказание здесь, в СИЗО. Такие девушки работали на всех хозяйственных работах – на кухне, уборщиками и так далее. Их называли хозками.