– Это я писала… Так просто, заметки… Я пишу… типа рассказ… – мой голос дрожит и едва слышен.
Блин, блин, блин! Я даже не знаю, что сказать! Покрываюсь холодным потом. Несу какую-то невнятицу и понимаю, что все эти записи – без рисунков – выглядят совершенно не так, как в приложении к ним. А вот как они выглядят?
Тут надо рассказать о событии, которое произошло буквально за неделю до описываемого случая.
Побег из тюрьмы
Одним прекрасным весенним днем гуляем мы, как обычно, во дворике, который, как я упоминала, находится над воротами и шлюзом СИЗО. Гуляем, гуляем и вдруг слышим громкие хлопки. Треск, очень характерный такой. И хорошо знакомый всем нам – пусть и не служившим в армии девочкам, но – по фильмам и сериалам.
– Что это? Стреляют, что ли?
– Похоже на то… Может, опять учения?
– Может…
Поговорили и забыли. А на следующий день Тамара с горящими глазами возвращается со «следки» и рассказывает:
– Помните, вчера стреляли? Так вот – у нас на «шестерке» был побег! То есть попытка!
– Да ладно! Не может быть! Невероятно! – восклицаем мы хором.
– Да точно! Из какой-то мужиковской камеры с общего корпуса. Это даже по телеку показывали. Само задержание сняли на видео…
Надо сказать, что Тамара была главным поставщиком новостей на спецблоке. Во-первых, она несколько раз в неделю выходила на официально разрешенные звонки к маме и регулярно общалась с внешним миром. А во-вторых, она узнавала обо всем, что происходило во внутренней сизошной жизни на «следке». Куда ходила почти каждый день читать тома своего дела. И там, встречаясь со своими подельницами, а также с кучей других знакомых, которыми обзавелась на «шестерке» за два с лишним года, узнавала все наисвежайшие сплетни. И, возвращаясь, подробно делилась услышанным с нами, совершенно изолированными от мира барышнями.
Обычно это были новости о том, у кого начались суды, кому какой дали срок, кто на какую зону уехал, кто приехал, что говорят про амнистию и про «день за полтора», кого из сотрудников уволили, что появилось в магазине, какие новые правила в СИЗО ввели… Нечто будничное и даже повторяющееся. И на фоне этой рутины – новость о всамделишном побеге из этой проклятущей тюрьмы, пусть и неудачном, конечно же, произвела фурор! Весь изолятор «встал на уши» – от заключенных, до сотрудников. Все только и говорили об этом беспрецедентном событии. Так как никто даже из сотрудников СИЗО-6 не мог вспомнить, чтобы отсюда кто-то убегал или пытался убежать…
То там, то тут велись такие разговоры:
– Ну убежал бы, а дальше что? Всю жизнь бегать?
– Ну если бабок дофига, можно и уехать на другой конец земли…
– Можно, если нет семьи…
Ну а поскольку у многих все же были семьи, была ответственность, женщины-заключенные в основном крутили пальцем у виска – мол, «с ума сошел парень, зачем бежать? Куда бежать? Мужики, такие мужики, думают только о себе…» А как же дети или пожилые родители? Ну куда от них? И тут я горячо соглашалась с таким мнением. Бегать до самой смерти, не видя своих родных, друзей, похоронив всю свою предыдущую жизнь, – ни за что! Я даже мысли такой не могла допустить! И, к примеру, если б каким-то невероятным образом конвоиры «потеряли» бы меня где-то снаружи – я бы срочно кинулась к первому полицейскому, чтобы меня вернули обратно! Я даже не рассматривала какой-либо другой выход отсюда, кроме как через легальное снятие с меня обвинений и полноценное законное освобождение. Собственно, этот спич я и произнесла, когда мы рассуждали на тему побегов…
И ведь однажды судьба «подмигнула» мне, припомнив, видимо, то мое высказывание. И я оказалась ровно в такой ситуации: мой конвоир меня «потерял»…
Это случилось, когда меня уже стали вывозить на суды в автозаках-КАМАЗах. И в тот раз обратный путь из суда в СИЗО-6 был особенно долгим. Непредсказуемый судовой логист – а кто этот добрейший человек, выстраивающий судовые маршруты, так и осталось тайной за семью печатями – дал задание нашему КАМАЗу ехать в «Печатники» аж через пять судов. Я находилась в автозаке уже с трех часов дня. А на дворе перевалило за шесть вечера. Визит в каждый суд отнимет часа полтора – с пробками, ожиданием заключенных и прочим. Понятно, думаю, на «шестерке» окажемся еще очень не скоро. Стала проситься в туалет. Наконец, в одном из попутных судов меня вывели из автозака. Судовые конвоиры редко надевают наручники, как правило, они спешат и не сковывают. Только просят держать за руку. Чтобы с камер видеонаблюдения казалось, что ты в наручниках и пристегнут к сопровождающему. И в этот раз конвоир повел меня так же – без наручников. И привел в какой-то «вольный туалет». Не для заключенных. Я это поняла по тому, что это была отдельная кабинка, с замком изнутри, с нормальным человеческим унитазом, с освежителем воздуха – что вообще нонсенс! Конвоир впихнул меня в кабинку, закрыл снаружи дверь. Я же на путь к кабинке почти не обратила внимания – думала-то только о том, как дотерпеть. И как только «сделала свои дела» и открыла дверь – у меня аж закружилась голова…