А уровень воды медленно, но верно – все поднимается. Мы собираем обувь с пола, поднимаем сумки. Сидим на своих спальных местах, поджав ноги. Пытаясь разглядеть друг друга в облаках горячего пара, клубящегося над водой. Мы понимаем, что нашим тюремщикам будет совершенно наплевать, если нас затопит, если мы задохнемся от этого кипяточного воздуха…
Примерно через часа полтора у нашей двери наконец появился дежур Вася. Проснулся, наконец! Тогда уже он достаточно оперативно пригнал хозника-сантехника, который перекрыл всю воду на спецблоке. Почти до утра мы сначала вычерпывали воду, потом старались максимально высушить пол… Та еще была ночка…
Весь спецблок сидел без какой-либо воды до следующего дня, пока нам наконец не починили кран. И тогда мы особенно остро ощутили, насколько же мы зависим от малейшего шевеления пальца этих пресловутых людей в погонах. Вот сидишь ты без капли воды – ни попить, ни в туалет сходить. И ничего с этим поделать не можешь… Для свободных горожан в случае такого экстренного отключения воды пригоняют к подъезду цистерну с водой. А нам никто не принес даже и стакана…
С тех пор мы всегда на всякий непредвиденный случай держали в камере несколько двухлитровых бутылок с водой. И эти запасы нас не раз выручали, так как полное отключение воды тут было, увы, не редкостью…
Поэтому услышав о безумной идее Рианы организовать очередное стихийное бедствие на спецблоке, мы хором принялись ее отговаривать. «Риана! Не вздумай поджигать матрац! Он же не ватный, а поролоновый! Он не будет гореть, а будет плавиться и дымить!» – вразумляла Риану одна из моих соседок, женщина с каким-то высшим техническим образованием.
Риана ее услышала. И… разбила окно. Как она умудрилась это сделать, я не знаю – ведь в камере не было металлических предметов, а окно защищено решеткой как снаружи, так и изнутри. Но вот раздался грохот стекла, прибежали дежура. Крики, вопли – и Риану снова уволокли в карцер.
Когда прошли положенные пятнадцать суток в карцере, и Риана вернулась в камеру, то выяснилось, что окно в камере так и осталось разбитым. Риана стала возмущаться, ведь приближались холода, а в камере, помимо нее – старые люди. Но окно не чинили. И тогда спустя пару дней Риана подожгла… подушку.
Мы почувствовали запах гари, быстро прошедший через разбитое окно, а потом – и в нашу форточку. Риана прокричала, что подожгла подушку. Стали истерично вопить и ее старухи, и мы впервые услышали, что те реально существуют. Снова прибежали дежура, и все повторилось как в прошлый раз, только пошумнее. Тушили подушку. Риану тащили в карцер. Утихомиривали старух.
Риане снова дали пятнадцать суток – это максимально возможный срок для карцера. Но потом по отбытии наказания ее на одну ночь вернули в 119-ю камеру. А затем снова отправили в карцер. Видимо, сотрудники разозлились не на шутку.
Узнавать про Рианины новости мы могли только во время прогулок – ее выводили гулять все так же одновременно с нами. И вот Риана рассказывает Фаине, что у нее начался жуткий цистит. Еще бы! С приходом осени в карцере воцарился погребной холод. Риана жаловалась на острую боль внизу живота, и Фаина предложила передать ей свои лекарства. Антибиотики. Риана с радостью приняла это предложение: «Конечно, малыш, давай, если сможешь»… Только вот как это сделать? Они стали думать.
Фаина берет упаковку таблеток с собой на прогулку. И просит дежура, когда мы проходим мимо карцера, передать лекарства: «Это просто противовоспалительное! Смотрите, на блистере написано!» Но дежур категорически отказывает: «Не положено!» Ну ладно. Поднимаемся на крышу. В соседний дворик приводят Риану.
Как же передать упаковку, если дворик – это запечатанная коробка, и даже вместо неба – мелкая сетка плюс решетка? Но, как во всякой казенной системе, тут тоже находится дыра. В самом углу потолка – то ли сетки не хватило, то ли кто-то ее отодрал. Дыра – и над нашим двориком, и над соседним. Фаина умудряется вскарабкаться по довольно-таки высокой стенке к этой дыре. И просунуть туда руку с упаковкой таблеток. И бросить их в соседний дворик. И ей словно все равно, следят на ней видеокамеры в данный момент или нет. Главное – она снова сделала что-то по-своему!
Голод и молитвы
И все же самым главным, что заботило Фаину, было то, что она осталась без общения со своим маленьким сыном. Хотя бы по телефону, хотя бы по несколько минут. И поначалу разрешение на телефонные звонки ей категорически не давали. Как и меня, следствие закрыло ее на спецблоке, чтобы оставить без вербальной связи с внешним миром.