– Как прекрасно. Как величественно, – ответила Сентябрь с презрительной усмешкой. Раньше она никогда не пробовала презрительно усмехаться. Оказалось, что это довольно приятно.
– Ну что за отъявленная вредина, лишь бы все испортить, – фыркнула Синий Ветер. – Хоть бы попыталась быть со мной любезной. Я же в первый раз протащила человека контрабандой. Будешь мне веселье отравлять, я больше пальцем не пошевельну. Я ведь даже не заставляла тебя разгадывать головоломки или стоять в очереди! – Синий Ветер скрестила руки на груди и сплюнула, подняв вихрь снега и ледышек на площади, выстланной картой.
Но Сентябрь ее не слушала. Она заприметила модель А, окруженную личностями в длиннополых пальто, которые то прикладывали ухо к ее капоту, то сигналили клаксоном, то посасывали воздух из ее шин.
– Они же окончательно сдуют шины, если будут продолжать в таком духе! Я вернусь к крокодилу через минутку…
– Ничего подобного! – выкрикнул крокодил гулким как из бочки голосом, хлестнув перьями по надписи ПРОДАЖ НЕТ. – Немедленно представься, или я устрою тебе полный досмотр, ты не успеешь и моргнуть этими большими, круглыми, ох-какими-человеческими глазками.
На этот раз Синий Ветер толкнула ее гораздо сильнее, и Сентябрь, споткнувшись, приблизилась к латунным пластинкам пониже прилавка.
– Так вот, – начал медный крокодил. Когда он говорил, кусочки зеленых перьев вылетали из его рта, как знаки пунктуации. – Я – Калькулятрикс, Агент Его Величества, Верховный Казначей, Старший Зверь Отдела Имперских Путей и Сокровищ. Это совсем новый отдел, а значит, очень модный. Стоит мне сверкнуть перьями, и передо мной открываются самые модные дансинги. Сейчас я буду проводить с тобой Дознание. А ты у нас кто?
– Сентябрь. – Она покрепче прижала банку с монетами к груди.
– Немного ж у тебя титулов, – нахмурился Калькулятрикс. – Держу пари, тебя на вечеринки совсем не приглашают.
Сентябрь прикусила губу.
– Это правда, – признала она чуть более застенчиво, чем собиралась. – Но я одно время была Рыцарем, а потом – Епископом.
Калькулятрикс энергично склонился к ней, звеня монетками чешуи о прилавок.
– Ну, ну! Давайте не будем углубляться в то, что с нами было в зеленой, как салат, молодости, когда к обеду жизни уже подали горячий суп. Я прозреваю в тебе трагические глубины, юная леди! Ни вечеринок, ни банкетов, ни даже сатурналий, готов поспорить. А я, пахучий и кипучий, отплясывал во всех бальных залах, где собиралась хотя бы парочка флейтистов. Еще до того как я достиг своего нынешнего положения, на мое семейство был высокий спрос – да-да, мы всегда были в дефиците. Мы все Нумизматы с огромными возможностями – Маги Находок, Коллекционеры Монет и Банкнот, Колдуны Воображаемого. Всю свою коллекцию я храню на себе, тут она цела, невредима и в постоянной экспозиции. Банк – это всего лишь колледж Фискальной Магии, и никто не хочет быть кроликом при первом исполнении фокуса с исчезновением. Мы – другое дело. На каждом из нас Облачение Капиталовложения и Одеяние Благодеяния! Мы практически изобрели Гламур Фидуциариев. Я вижу, что ты энтузиастка, хотя и явная дилетантка. – Калькулятрикс кивнул на банку с монетами в руках Сентябрь. – Поэтому я чувствую расположение к тебе, хотя мы едва знакомы. Я великодушен по природе, но из скаредной породы. На твое счастье, нынче я склонен прислушаться к своей природе.
– Мои сбережения вовсе не воображаемые, – сказала Сентябрь, покрепче прижав к себе свое достояние.
– Все деньги воображаемые, – просто ответил Калькулятрикс. – Деньги – это магия, которую все согласились не признавать магией.
Сама посмотри! Ты обращаешься с ними как с магией, обладаешь ими как магией, опасаешься их как магию! Почему тот, у кого больше кругляшков из меди, серебра или золота, ведет легкую жизнь, полную удовольствий, спит сколько захочет, а все прочие ему кланяются? Ведь сами по себе эти кругляшки не могут пойти в бой, или приготовить такой прекрасный ужин, что становишься сыт, едва взглянув на него, или построить дом с тысячей фронтонов. Они все это могут только потому, что все согласились приписывать им такое могущество. А вот если бы все договорились придавать могущество не благородным металлам, а скажем, ногтю большого пальца, или шляпкам грибов, или кровельной дранке, или первому поцелую, или слезам, или минутам, или перьям ту́пиков, эти маленькие кружочки валялись бы себе на дороге, и тускнели под дождем, и никого бы не заставляли ходить с опущенной головой или с задранным носом. В данный момент, как бы мне ни нравилась твоя коллекция, эти монеты – не ценность, а просто мусор.